Сафари за золотыми обезьянами в бамбуковой роще, Руанда
Животные Африки интересовали и завораживали европейцев ещё в античную эпоху. Выше мы уже описывали, как в первые века нашей эры диких зверей тысячами вели через Сахару и везли по Красному морю для арен цирков и гладиаторских игрищ Римской империи. Африканский лев изображался на гербах бесчисленных феодальных родов Европы, чьи представители не очень представляли себе, как этот лев должен выглядеть.
ИМЯ «ЛЕВ», ШИРОКО РАСПРОСТРАНЁННОЕ ЕЩЁ В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ, ТОЖЕ СРОДНИ КУРЬЁЗУ – ЭТО ЕДИНСТВЕННОЕ ЛИЧНОЕ ИМЯ, ПРОИСХОДЯЩЕЕ ОТ НАЗВАНИЯ ЖИВОТНОГО, В ЕВРОПЕ НЕ ОБИТАЮЩЕГО. ОСТАЛЬНЫЕ «ЗВЕРИНЫЕ» ИМЕНА ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ ПРОИСХОДЯТ ОТ ПРИВЫЧНЫХ НАМ ЖИВОТНЫХ: ВОЛКА, ЗАЙЦА, ОЛЕНЯ.
Слоны, жирафы, леопарды и в Средние века, и в Новое время считались в Европе и Азии одними из самых изысканных подарков владыкам. Даже в XX в. лидеры новых независимых государств Африки дарили диких животных своим друзьям-диктаторам, включая председателя Китая товарища Мао Цзэдуна и великого вождя КНДР товарища Ким Ир Сена.
Для самих же африканцев животные и птицы в течение тысячелетий были прежде всего объектом религиозного поклонения и одновременно средством пропитания. Даже после того, как большая часть населения Африки перешла к земледелию и скотоводству, охота никогда не утрачивала своей важности. Урожай может уничтожить наводнение или засуха, а скот – поразить муха цеце, и в течение веков африканец больше всего опасался именно голода. Зато количество диких животных, пригодных к употреблению в пищу, вплоть до совсем недавнего времени значительно превышало количество людей. Охотник неизменно пользовался в традиционном обществе высоким авторитетом, и в древности мирные земледельцы нередко привлекали соседние охотничьи племена для своей охраны: некоторые учёные считают, что именно так появились первые профессиональные военные.
Популяция чёрного носорога почти истреблена охотниками
Охота, впрочем, никогда не была в Африке столь массовым явлением, как после появления здесь европейцев. Африканцы и раньше жили добычей дикого зверя, однако немногочисленное население континента не могло повлиять на экологический баланс. Копьём, луком и западнёй вряд ли можно существенно повлиять на многомиллионную популяцию диких животных, населяющую леса и саванны. Однако на смену отравленной стреле африканского охотника пришла свинцовая пуля. Охота стала едва ли не единственным развлечением европейских колонистов, офицеров и чиновников на африканских землях. Всякий уважающий себя британский офицер или французский чиновник должен был привезти из африканской командировки львиную шкуру или ухо слона, самые заслуженные трофеи охотника. В моду в Европе вошли платья с оторочкой из леопарда, аксессуары и обувь из крокодиловой и змеиной кожи, перья экзотических птиц на женских шляпках.
В то же время огнестрельное оружие оказалось в руках у стремительно растущего местного населения, и многовековой баланс между луком туземца и клыком леопарда был нарушен. Кроме убийства ради трофеев, в Африке была освоена и коммерческая добыча животных. Слоновьи бивни, носорожьи рога, мускус виверры и страусиные перья, о ценности которых до прихода европейцев в Центральной Африке даже не подозревали, теперь стали причиной уничтожения миллионов зверей и птиц. В течение короткого (всего 80 лет) колониального периода поголовье африканских слонов снизилось в десятки раз. В конце XIX в. только в Великобританию ежегодно ввозилось 550 тыс. тонн слоновой кости.
В 1960-е годы в новых независимых странах Африки были созданы заповедники и национальные парки, где поголовье животных понемногу начало расти. Однако ситуация, на первый взгляд весьма благополучная, осложняется многочисленными межгосударственными и гражданскими войнами, с незавидной частотой вспыхивающими на континенте. Политическая нестабильность ведёт к тому, что животные вновь начинают тысячами гибнуть из-за браконьерства. Например, в заповеднике «Водопады Мёрчинсона» в Уганде еще в 1973 г. насчитывалось не менее 10 тыс. слонов. Ослабление центральной власти и боевые действия в ходе гражданской войны 1981–1985 гг. привели к тому, что их поголовье в 1982 г. снизилось до 25.
При этом охота и поныне не теряет популярности у туристов из Европы и Америки. Однако её объёмы в большинстве стран удаётся регулировать: животных можно отстреливать лишь в специально отведённых парках, где их популяции ничего не угрожает, в особые сезоны, при получении специальной лицензии и под присмотром егерей. Охотники жалуются, что в африканской охоте не осталось ни намёка на романтическое приключение: если раньше это был поединок мужественного человека и дикой природы, то теперь зверь локализуется с помощью GPS-навигатора, до него можно добраться на кондиционированном джипе, а в походе охотника сопровождает целый штат африканских служащих, включая сотрудников охраны парка, фотографа и даже ветеринарного врача-хирурга. Да и цена лицензии на убийство животного возросла в десятки раз: жизнь слона, например, стоит сегодня от 20 тыс. до 70 тыс. долларов, льва – от 18 тыс. до 45 тыс., а довольно редкий чёрный носорог обойдётся в 250–300 тыс. долларов. Оставшиеся члены «большой пятёрки» – гиппопотам и африканский буйвол – стоят несколько дешевле, но из-за их малоподвижности они считаются менее интересной добычей. Некоторые охотники предпочитают бегемоту дикобраза, в которого хотя бы нужно постараться попасть. И всё же спрос на охоту в Африке не ослабевает.
Сегодня, несмотря на жёсткие меры по охране природы в ряде государств и запрет на вывоз слоновой кости, в год Африка теряет не менее 30 тыс. слонов из-за браконьерства и погони за ценным бивнем. Множество видов диких млекопитающих, птиц и рептилий в результате охоты и вовсе оказались на грани исчезновения; некоторые из них, к сожалению, перешли эту черту, откуда пути назад уже нет. Например, ещё в XIX в. в высоком вельде Южной Африки паслись стада квагг – интересных копытных животных, напоминавших зебру, но имевших коричневую окраску, с полосами на голове и шее. Красивая голубая антилопа, проживавшая там же, тоже была истреблена ещё в конце XVIII столетия, и мы сегодня имеем лишь слабое удовольствие наблюдать её чучела в музеях Стокгольма, Лондона и Вены. А вот сообщения о последних представителях редчайшего атласского медведя до сих пор приходят из горных районов Марокко и Алжира, где охота на него была запрещена столетие назад.
Вымершая квагга была близким родственником африканской зебры
Возможно, вымерших животных в Африке было бы значительно больше, если бы не усилия энтузиастов, взявшихся во второй половине XX в. за увлекательную работу по разведению исчезающих зверей в неволе. Одним из самых замечательных и успешных специалистов в этой области стал англичанин Джеральд Даррелл. Его мечтой стало создание особого зоопарка, где редкие животные могли бы развиваться в вольных условиях, приближенных к естественной среде обитания. В 1947 г. Даррелл отправился в свою первую экспедицию в Камерун, где целью его «охоты» стали виды, как раз наиболее пострадавшие от охоты: млекопитающие, рептилии, птицы. Разослав их по лучшим зоопаркам Европы и Америки, Даррелл рассчитывал, что со временем удастся собрать жизнеспособную популяцию, которую затем можно будет вернуть в Африку, в специально созданные заповедники. Экспедиции, впрочем, потребовали колоссальных средств, и растративший всё своё состояние Даррелл, для того чтобы обеспечить доход своему предприятию, сел за перо.
