САМЫЙ ИЗВЕСТНЫЙ РУССКИЙ АФРИКАНЕЦ, ПРАДЕД ПУШКИНА АРАП ГАННИБАЛ, ПРОИСХОДИЛ, ВОЗМОЖНО, НЕ ИЗ ЭФИОПИИ, КАК СЧИТАЛ САМ ПУШКИН, А ИЗ НАРОДА КОТОКО, ЖИВУЩЕГО ПО СЕЙ ДЕНЬ НА БЕРЕГАХ ОЗЕРА ЧАД. ОБ ЭТОМ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ В ТОМ ЧИСЛЕ И ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ФАКТЫ: АБРАМ ПЕТРОВИЧ ГАННИБАЛ, КАК ОКАЗАЛОСЬ, ДО СМЕРТИ ПОМНИЛ НЕСКОЛЬКО СЛОВ РОДНОГО ЯЗЫКА.
Российское государство к Африке относилось весьма безразлично: в XIX в. его волновали задачи расширения на Восток – Кавказ, Средняя Азия, Приморье. Путешествия под эгидой Русского географического общества в Африку начинаются лишь в 1870-е гг., и одним из пионеров освоения Чёрного континента стал Василий Юнкер. В 1875–1886 гг. он совершил два длительных путешествия в регион сегодняшних Южного Судана и ЦАР, к тому времени остававшихся сплошным белым пятном на карте Африки. Юнкеру, который с немецкой пунктуальностью вёл ежедневные записи в дневник, отмечая буквально всё, удалось собрать грандиозный объём сведений о народах Экваториальной Африки, а также солидную коллекцию артефактов, ставшую основой Этнографического музея Санкт-Петербурга. Удивительно, но собрание Юнкера по сей день остаётся крупнейшей африканской коллекцией в России.
Впрочем, Россия и в этом случае проявила обидное равнодушие к столь потрясающим научным результатам – труды Юнкера до сих пор так и не были полностью изданы на русском языке, а все его рукописи остались в Вене.
Российских путешественников отличало от их западных коллег то, что они не преследовали целей колонизации Африки. Они не стремились подкупать вождей, обращать население в истинную веру, устанавливать сферы влияния и учреждать торговые фактории. Отсутствие российского политического интереса к Африке предопределяло чисто научный характер путешествий, носивших в XIX в. также сильный художественно-романтический флёр. Об Африке россияне узнавали вовсе не по отчётам путешественников, как это происходило в Англии и во Франции. В Петербурге зачитывались «Фрегатом “Паллада”» Ивана Гончарова, рассказами Василия Немировича-Данченко о Северной Африке, а в начале XX столетия – африканским циклом стихов Николая Гумилёва. Малоизвестен факт, что атаман Пётр Краснов, один из самых активных деятелей Белого движения, был автором бестселлера того времени «Казаки в Абиссинии», повествующего о самом интересном периоде российского освоения Африки.
Слышал ли наш уважаемый читатель о Новой Москве? Для русских в конце XIX столетия это понятие располагалось вовсе не в Подольске и не в Троицке, а в Африке, и история его самая удивительная.
Терский казак Николай Ашинов был настоящим авантюристом, ведь только авантюристу могла прийти в голову идея основания казачьей станицы в Африке, на берегу Красного моря. Каким-то образом он сумел получить в этом деле поддержку ряда влиятельных должностных лиц Российской империи, стремившихся в то время наладить связи с христианской Эфиопией. В 1888 г. ему удалось собрать около 150 добровольцев, готовых отправиться на освоение Африки, и зафрахтовать судно, которое в январе 1889 г. высадило экспедицию на территории нынешнего Джибути. На беду Ашинова, права на эту землю уже успели предъявить французы, и высадка русских казаков не могла пройти незамеченной. Ашинов с товарищами нашли заброшенный египетский форт, укрепили его и подняли российский флаг, назвав первое русское поселение в Африке Новой Москвой. Станица просуществовала меньше месяца – триколор развевался над Новой Москвой с 14 января по 5 февраля 1889 г. Затем оно было разгромлено французским флотом, а Ашинов и его коллеги были переданы российскому правосудию. Так закончилась первая и последняя попытка российской колонизации Африки.
Сегодня о жизни Анастасии Ширинской снимают фильмы
Однако российское проникновение в Эфиопию на этом отнюдь не закончилось. В январе 1895 г. в древнейшее независимое государство Африки прибыла русская экспедиция Николая Леонтьева, которая начиналась как исследовательская, но превратилась в дипломатическую. В результате встречи Леонтьева с негусом Менеликом II было принято решение открыть дипломатические отношения между двумя странами. В январе 1896 г. Леонтьев возвращается в Эфиопию и становится военным советником Менелика во время итало-эфиопской войны, в ходе которой с помощью русского оружия колонизаторы были разгромлены, а Эфиопия сохранила независимость. А в 1898 г. за особые заслуги перед императором Леонтьев и вовсе стал одним из первых людей в эфиопском государстве – он был назначен правителем новых экваториальных провинций Эфиопии и сумел исследовать огромную территорию в долине реки Омо.
В тот же период, в 1896–1898 гг., в Эфиопии действовал и Александр Булатович, ставший первым европейцем, исследовавшим область Каффу на западе страны. Каффа была завоёвана и присоединена к владениям негуса, а сам Булатович получил высшую награду страны и с почётом вернулся в Россию, где впоследствии неожиданно оставил военную карьеру и стал монахом. Вторично он вернётся в Эфиопию с целью основания православного монастыря, но не получит поддержки властей.
Эфиопия была не первым государством Африки, с которой Россия установила официальные отношения. Ещё к XVIII в. относятся первые попытки установления связей с Африкой – выше мы уже упоминали о письме Петра I «мадагаскарскому королю», а Екатерина II несколькими десятилетиями позже вступила в переписку с марокканским султаном.
В течение второй половины XIX в. российские консульства были открыты в контролируемых европейцами североафриканских странах – Марокко, Алжире, Тунисе и Египте. Именно сюда, в Северную Африку, в тунисскую Бизерту, был эвакуирован в 1920 г. российский Черноморский флот, покинувший Севастополь после разгрома Белого движения большевиками. Русские консульства работали вплоть до 1924 г., а по городам Северной Африки рассеялись тысячи русских эмигрантов, некоторые из которых получили на новой родине определённую известность.
МНОЖЕСТВО РУССКИХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ ВОЕВАЛО В АНГЛО-БУРСКОЙ ВОЙНЕ 1899–1902 ГГ. В ЮЖНОЙ АФРИКЕ. НАИБОЛЬШУЮ ИЗВЕСТНОСТЬ ИЗ НИХ ПОЛУЧИЛ ЕВГЕНИЙ МАКСИМОВ, РУССКИЙ ОФИЦЕР, ВОЕВАВШИЙ В ЕВРОПЕЙСКОМ ЛЕГИОНЕ В СОСТАВЕ АРМИИ БУРОВ. В 1900 Г. ОН ВОЗГЛАВИЛ ЛЕГИОН И ВСКОРЕ СТАЛ ПЕРВЫМ И ЕДИНСТВЕННЫМ ЕВРОПЕЙЦЕМ, УДОСТОИВШИМСЯ ЗВАНИЯ ГЕНЕРАЛА БУРСКОЙ АРМИИ.
Одной из них стала Анастасия Ширинская, попавшая в Тунис в возрасте восьми лет в 1920 г. и посвятившая всю жизнь сохранению памяти последней эскадры императорского флота и её моряков. Работая учительницей математики в Бизерте, все свои средства Ширинская вкладывала в уход за кладбищем, ремонт и обслуживание православного храма, построенного эмигрантами, и в течение долгих десятилетий ждала возвращения – своего в Россию или России к ней. Умерли её родители, уходили из жизни последние моряки флота и даже их дети, ещё помнившие Гражданскую войну. Только в 1990 г. Ширинская смогла вернуться домой, в Лисичанск. Уже тогда ей предлагали обменять паспорт беженца, с которым она прожила семьдесят лет, на советский, но она принципиально ждала российского паспорта, который ей и вручили после указа Президента России в 1999 г.
