Наэлектризованная религиозным экстазом толпа прерывала папу возгласами «Так хочет Бог!» (чем не «Аллах акбар» наших дней?), а Урбан между тем переходил к более материальным бонусам для участников этого первого общеевропейского проекта:
«Эта земля, которую вы населяете, сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, стеснена вашей многочисленностью. Она не очень богата и едва прокармливает тех, кто ее обрабатывает… Начните путь к Святому Гробу, исторгните землю эту у нечестивого народа, землю, которая… течёт молоком и медом. Иерусалим – это пуп земли, край, самый плодоносный по сравнению с другими, земля эта словно второй рай».
К сожалению, в те времена стенографирование и аудиозапись ещё не достигли подобающей высоты, так что Клермонская речь дошла до нас в пересказе сразу пяти свидетелей, однако основные тезисы и даже формулировки их очень схожи. Папа говорил от имени самого Христа, обещал отпущение грехов любому, кто отдаст жизнь за святое дело, и предписывал каждому получить для похода специальное разрешение от священника. Старцам и женщинам участвовать не рекомендовалось – последних папа не упустил случая слегка обидеть, назвав их «больше помехой, чем подкреплением» и «скорее бременем, нежели пользой».
Но несмотря на то, что призыв Урбана II был обращён только к правителям и рыцарям, речь его стала спичкой, брошенной в озеро с керосином. Последние десятилетия XI в. по Европе бродили трогательные личности вроде монаха Петра Пустынника, перемещавшегося на муле по деревням и распространявшего сведения о мусульманских зверствах и страданиях христиан в Святой Земле, а также о тёплом климате и неисчислимых богатствах Востока – всё в равной пропорции. Ему верили – религиозное рвение, помноженное на голод и горе, искало выхода. Речь Урбана была неизбежна, её ждали в каждом доме от Шотландии до Сицилии, и первыми крестоносцами стали толпы бедняков, ради новой, вечной жизни бросавших свои скудные поля и выжигавших крест на лбу, как призывал папа:
«И тот, кто решит совершить это святое паломничество, даст о том обет Богу и принесёт ему себя в жертву, пусть носит изображение креста Господня на челе или на груди. Тот же, кто пожелает, выполнив обет, вернуться домой, пусть поместит это изображение на спине промеж лопаток. Тем самым такие люди выполнят заповедь Господню, которую он сам предписывает в Евангелии: «И кто не берёт креста своего и следует за мною, тот недостоин меня».
Настоящий же крестовый поход стартует через год, и Урбан II не доживёт считаных дней до известия о взятии Христовым воинством Иерусалима в 1099 г. Не узнает он и того, что Крестовые походы, последний из которых завершится только в 1272, перевернут жизнь и Европы, и Востока. Сотни тысяч людей погибнут в Святой Земле или по пути к ней, и особенно страшным станет в 1212 г. крестовый поход детей, которых крестьяне почти полностью перебьют по дороге за разбой. Византийская империя вместо спасения от мусульман получит разорение и крах, а сами крестоносцы в итоге будут вынуждены бесславно оставить и Иерусалим, и всю Святую Землю. Однако в то же время Европа оправится от перенаселения и рыцарского беспредела, построит стабильные государства, освоит мореплавание и обогатится от торговли с более высокоразвитым Востоком. Крестовые походы принесут европейцам рис, сахар, шёлк, краски, новые виды одежды (например, юбку), техники (например, ветряную мельницу) и вооружения (например, арбалет). Освоение премудростей ближневосточной науки и культуры сделают возможным решающий рывок Европы к всемирному могуществу, а неослабевающая тяга к богатствам Востока породит Энрике Мореплавателя (см. Документ № 40), Колумба (см. Документ № 44) и Магеллана (см. Документ № 49).
Но, быть может, не менее важным итогом Клермонской речи Урбана II станет антагонизм между цивилизациями христианства и ислама, который с того ноябрьского дня 1095 г. и по сегодняшний день во многом не позволяет нашей планете жить в мире. Урок Крестовых походов для нас прежде всего в том, что благополучие в нашу жизнь не сможет принести ни джихад, ни крестовый поход, да и вообще никакие войны за веру.
Документ № 35
Дрезденский кодекс (ок. 1200 г.)
• древнейшая из сохранившихся книг майя
• крупнейшее произведение мезоамериканской цивилизации
На этой странице в моём повествовании впервые появляется Америка. В течение тысячелетий огромный материк, некогда заселённый выходцами из Сибири, жил в изоляции от бурных событий Старого Света, однако на его землях тоже развивалась цивилизация. Позже, чем в Африке и Евразии, но здесь тоже возникло земледелие, были созданы государства и воздвигнуты замечательные памятники архитектуры. И раз уж мы с вами сегодня активно пользуемся такими достижениями древней Америки, как картофель, помидор, табак и шоколад, есть смысл поговорить о тех, кто придумал всё это.
Народы майя создали самую устойчивую и самую известную культуру в огромном регионе Мезоамерики, протянувшемся от Центральной Мексики на юг до Коста-Рики. Восприняв достижения более древних народов Мексики – ольмеков, сапотеков и других – майя уже около 2000 г. до н. э. начали строительство городов на территории современных Белиза и Гватемалы, а расцвета их культура достигла в первые века новой эры, когда в Европе росла и ширилась Римская империя.
Своей империи майя так и не дождались – в течение трёх с половиной тысячелетий их города продолжали враждовать друг с другом с упорством, достойным лучшего применения, и лишь изредка кому-то из них удавалось взять верх над соседями. Зато именно майя стали авторами письменности, самой продвинутой по ту сторону Атлантического океана. К сожалению, большинство текстов весьма коротки – это однотипные надписи на каменных стелах и стенах многочисленных храмов. Больших рукописей (т. н. кодексов), написанных на бумаге из фикуса, найдено пока лишь четыре, причём подлинность одной из них – Кодекса Гролье – до конца так и не доказана. Древнейшим из сохранившихся кодексов является тот, что хранится в Дрездене, – именно с его помощью советский учёный Юрий Кнорозов в 1952 г. сумел дешифровать иероглифическую письменность майя.
В течение почти четырёхсот лет это письмо считали неразрешимой загадкой, однако Кнорозову удалось доказать, что кодексы майя написаны письмом из нескольких сотен знаков, часть из которых имеют слоговое чтение. Впоследствии было обнаружено, что фикус первенства в изобретении письма должен быть у майя отобран – они всего лишь заимствовали иероглифы у более древней цивилизации своих соседей сапотеков. Писцы майя усовершенствовали и упростили систему письма, но его знаки по-прежнему гипнотизируют читателя своими удивительными очертаниями:
Страница Дрезденского кодекса
Впрочем, полной ясности не принесло даже фантастическое открытие Кнорозова. Как и другие кодексы майя, Дрезденский кодекс оказался не эпосом и не исторической хроникой, а сборником календарных религиозных ритуалов, которые для майя составляли основу жизнедеятельности. Его текст создаёт больше тайн, чем разгадывает:
