Сам по себе штурм Бастилии 14 июля 1789 г. мало что значил со стратегической точки зрения – к тому моменту там спокойно досиживали свой срок всего семеро заключённых, и великих революционеров среди них не было. Однако после капитуляции тюрьмы, главного символа «старого режима», маховик революции раскрутился в полную силу. Созданное тремя неделями ранее Учредительное собрание теперь располагало вооружением и приняло в свои руки всю власть в стране. Принципы нового государственного устройства не вызывали сомнения – они строились на понятиях «свободы», «равенства» и «закона».
«Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только Законом».
Одно из революционных изданий Декларации, 1793 г.
Впервые о Декларации этих принципов заявил с трибуны 11 июля маркиз де Лафайет. Ему и карты были в руки, ведь именно он был горячим поклонником американской революции, чьи демократические принципы в своё время вскружили ему голову и заставили принять участие в Войне за независимость США. После той войны он получил от короля звание маршала, а от народа – славу борца за свободу от королей. В 1789 г. он предложил по примеру США начать с подписания базовых принципов нового демократического государства.
«Закон имеет право запрещать лишь действия, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено и никто не может быть принужден делать то, что не предписано Законом».
Но Лафайет был солдатом, а не писателем. Подготовку текста Декларации взяли на себя «кабинетные» революционеры: аббат Сийес (автор знаменитого памфлета о третьем сословии, подготовившего революцию), юрист Мунье и граф Мирабо – последнего считают основным автором документа. Согласовать написанный ими текст (впервые он был представлен Собранию 12 августа) оказалось тоже непросто, но всё же в конечном итоге 17 статей были торжественно приняты депутатами.
«Начало всякого суверенитета заключается, по существу, в народе. Никакое лицо, ни совокупность лиц не может осуществлять власти, которая бы не проистекала… от народа».
Роль Декларации о независимости США в подготовке документа отрицать невозможно. Однако значительно большее влияние на манифест революции оказали собственно французские идеи – от декларации Генеральных Штатов Франции 1484 г. и до идей просветителей Руссо и Монтескьё, чьи пассажи буквально цитируются в тексте. Настоящими авторами Декларации нужно считать не Лафайета и не Мирабо, а французских энциклопедистов, никто из которых до революции не дожил.
«Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных Законом».
Самым занятным пассажем в тексте Декларации является упоминание в преамбуле некоего загадочного «Верховного существа», перед лицом и под покровительством которого Собрание объявляло права человека. Имеется в виду, конечно, христианский Господь – но революция уже с первых дней отвергла государственную религию, и слово «бог» было вычеркнуто из республиканской лексики. Уже очень скоро в разрушенном до основанья «старом мире» вместе с богом останутся не только слова «король» и «правительство», но и названия провинций государства, денежные единицы, месяцы и даты григорианского календаря и даже слова «месье» и «мадемуазель», без которых какая может быть Франция?
«Никто не должен быть беспокоим за свои мнения, хотя бы религиозные, если только обнаружение их не нарушает общественного порядка, установленного Законом».
Высокие принципы Декларации недолго будут выполняться революционной властью. Через три года после её принятия она напрочь забудет о верховенстве закона, которое сменят гильотина и революционный террор. За одним переворотом будет следовать другой, а власть окажется у того, кто оказался достаточно силён и удачлив, чтобы её узурпировать. Наверно, это участь любой революции. Авторы Декларации тоже будут сметены разнонаправленными ветрами революционной судьбы. Лафайет и Мунье окажутся в рядах эмигрантов-монархистов, Сийес возведёт на трон Бонапарта и тем самым станет одним из виновников гибели Первой Республики, а Мирабо, умерший от болезни в 1791 г., вскоре после смерти превратится из героев в предатели и будет перезахоронен на кладбище казнённых врагов революции. Она всегда пожирает своих детей, как известно.
Но для человечества это уже не будет иметь значения. Да, в 1799 г. Французская революция будет свёрнута, в 1804 г. республику сменит империя, в 1814 г. к власти вернётся очередной Людовик. Но только Декларация прав человека и гражданина окажется более живучей, чем династия Бурбонов. Сегодня её статьи остаются основой конституции уже пятой республики во Франции, а её принципы приняты основными законами большинства государств мира, в том числе и России. Такие понятия, как права человека и равенство всех перед законом, присутствуют в законодательстве даже Северной Кореи и Саудовской Аравии, которые трудно заподозрить в симпатиях к демократии. Эти ценности можно завоевали мир, сегодня их можно назвать по-настоящему универсальными.
Зато каким безнадёжно далёким теперь нам кажется король Людовик XVI, проморгавший великую революцию человечества за записями в своём дневнике:
«Я не пойму, когда в мои расчёты вкралась ошибка, но 9-го числа я нашел в глубине ящичка деньги, о которых давно забыл, поэтому начну счета заново… Итак, за две тарелки зеленой фасоли – 2 ливра; 4 макрели – 3 ливра 18 су; за свежие яйца – 9 ливров…»
Документ № 66
Купля и продажа Луизианы (1803 г.)
• крупнейшая земельная сделка в истории
• рождение США от Атлантики до Тихого океана
Декларация о независимости 1776 года, культ которой создан американской историографией, начищена столь ярко, что блеск её несколько затмевает реальность. На самом деле не менее важным и ключевым документом, проложившим Соединённым Штатам дорогу к доминированию на континенте, а затем и в мире, был договор 1803 г. на девяти страницах, заключённый в Париже и бережно хранящийся в Национальном архиве США. Он обеспечил переход в руки нового заокеанского гиганта территории в 2,1 млн. квадратных километров (три Франции и четверть нынешней территории США) и открыл экспансии американских колонистов путь на Запад, к тихоокеанскому побережью. Рекордная в мировой истории сделка по купле-продаже земли наверняка останется таковой навечно – в наши дни к земле гораздо более трепетное отношение.
Пока великие европейские державы занимались своими вечными дрязгами из-за каких-нибудь захудалых Эльзаса и Лотарингии, молодые Соединённые Штаты, обеспечив себе независимость от Великобритании, бурно осваивали десятки тысяч квадратных километров земли во всех направлениях. В конце XVIII в. их деловые интересы простирались уже до реки Миссисипи, по которой вовсю сновали корабли с американскими товарами. Но река контролировалась фортами, в которых с 1763 года находились испанские гарнизоны, и запиралась мощным Новым Орлеаном. Все эти территории, названные Луизианой ещё в золотые времена Людовика XIV, сначала осваивались Францией, которая некогда обладала самой крупной колониальной империей в Северной Америке. Однако Семилетняя война (1756–1763) в Америке французами была безнадёжно проиграна Англии, и земли по Миссисипи и к востоку от неё достались Испании. В 1800 г. испанцы, у которых не было ни сил, ни возможностей управлять Луизианой, решили вернуть её с глаз долой обратно Франции.
