На диаграмме дат жизни членов ЦК партии образца 1934 г. видно, что до 1940 г. мало кто дожил
Не знаю, имеет ли смысл называть страшные цифры жертв 1935–1938 гг. (не менее 700 тыс. только расстрелянных). Или рассказывать о том, что страна жила без суда и следствия больше 20 лет (постановление будет отменено только после XX съезда КПСС в 1956 г.). Как людей косили по «расстрельным лимитам», выдаваемым каждой области и республике СССР. А вот о чём имеет смысл сказать, так это о следах Постановления от 1 декабря 1934 г. в наших душах.
Страх и беспомощность. Ощущение страха беспредела, который в любую минуту может учинить над тобой государство, и ощущение беспомощности перед этим беспределом. Эти две эмоции живут во всех нас, и не говорите мне, что это не так. Привыкнув жить в отсутствие всякого правого суда, многие из нас нормально воспринимают, когда закон подменяется политической или нравственной целесообразностью. Когда чиновников и их любовниц не судят за присвоенные миллиарды, а за перепост в соцсетях можно схлопотать пару лет строгого режима. Да за любую мелочь каждый может оказаться за решёткой – и никакой закон тут не поможет. К тому же не очень-то он нужен людям, этот закон. Многие из нас продолжают призывать к убийствам людей, к возвращению в уголовный кодекс смертной казни. Конечно, это обычно касается преступников – педофилов, насильников, изуверов, маньяков всех мастей. Но страшна сама готовность общества убивать людей безо всякого закона, на основании телерепортажа. Те, кто призывает к этому, вчера призывали «расстреливать как поганых псов» своих вчерашних соседей.
Мой дедушка 1912 года рождения, крупный авиаконструктор, вся жизнь которого прошла в страхе перед доносом и расстрелом, до конца жизни держал на шкафу мешок с сухарями, который не трогал даже при Путине. Я потом выкинул этот мешок из квартиры, но могу ли я выкинуть его из головы? Наверно, Большой террор уйдёт от нас только тогда, когда каждый из нас будет исповедовать две высших ценности: человеческую жизнь и закон.
Документ № 80
Договор о ненападении между СССР и Германией (1939 г.)
• спусковой крючок Второй мировой войны
• незаживающая рана во взаимоотношениях России и её западных соседей
Ни один документ из моей коллекции не вызывает в мире столько споров и противоречий, как Договор о ненападении между СССР и Германией, заключённый вечером 23 августа 1939 г. и известный в народе как Пакт Молотова – Риббентропа. Прошло 80 лет, а этот краткий документ остаётся одним из главных раздражителей между Россией и Западом, Россией и её соседями, и понять, что страсти по нему только накаляются, можно, всего лишь пролистав школьные учебники по истории где-нибудь в Польше, Латвии или Румынии.
Научное сообщество спорит не столько о нравственном значении договора, сколько о его роли в последующих великих событиях. Вопрос «Можно ли было избежать Второй мировой?» страшен потому, что никогда не найдёт ответа и способен вечно разделять общество. В этой ситуации правильнее всего – хотя и сложнее – было бы попробовать поставить себя в ту ситуацию, в которой оказался мир во второй половине августа 1939 года.
Это был самый мощный в мире любовный треугольник. Три великих игрока изо всех сил старались обмануть друг друга – а ещё лучше стравить между собой двух своих коллег. Гитлеровская Германия, создав мощный альянс в центре Европы (Австрия, Италия, Венгрия, Чехословакия уже под её контролем), замахнулась на Польшу и гадает, с кем выгоднее договариваться о безболезненном её поглощении – с Англией или Россией. Англия ещё с доброго старого 1918 года мечтает задушить большевистскую Россию при помощи Германии и ради этого уже подарила Гитлеру и Австрию, и Чехословакию. Наконец, в Москве Сталин мечтает о возвращении границ царской России и обоснованно опасается альянса Англии и Германии против СССР. Тайные переговоры и обмен полунамёками между тремя игроками весной и летом 1939 г. продолжаются всё более интенсивно.
Первая страница Договора о ненападении
В какой-то момент Англия и фактически подконтрольная ей Франция начали склоняться к союзу с СССР против излишне активного Гитлера. Однако этот союз потребовал бы участия Польши, а польское правительство категорически отказались от сотрудничества с Москвой, для многих в Варшаве уж лучше Гитлер, чем Сталин. Вероятно, последним аргументом для Москвы в этом хитросплетении интересов стало опасение сговора между Германией и Англией – Польшу отдадут Гитлеру на заклание, как годом раньше в Мюнхене отдали Чехословакию, а взамен Гитлер получит свободу рук на Востоке и в союзе с западными демократиями навалится на Советский Союз. Эта перспектива действительно была вполне реалистичной, и Сталин решил послать своё «алаверды» Мюнхенскому договору, разделив Восточную Европу с Гитлером в надежде, что после этого немецкий неврастеник направит свои танковые колонны на Запад.
23 августа в Москву прибыл министр иностранных дел Рейха Иоахим фон Риббентроп (до смертной казни ему оставалось каких-то 7 лет). Для его приветствия с киностудии «Мосфильм» был позаимствован флаг гитлеровской Германии, ранее использовавшийся исключительно на съёмках антифашистских фильмов. Из двух документов, подписанных в ту ночь, – открытого (сам Договор) и тайного (Дополнительный протокол к нему), интересны оба.
Во-первых, Договор о ненападении ненападением не ограничивался. СССР и Германия согласились, что
«Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны».
Это была элегантная победа Сталина. Ведь у Германии антисоветский союз – Антикоминтерновский пакт с Японией и Италией – уже имелся, и Сталину фактически удалось развалить его. За несколько месяцев до этого японские самураи, как установлено в известной песне, решили «перейти границу у реки», и в неудачных боях на Халхин-Голе (в августе 1939 г. они шли наиболее ожесточённо) японцам не помешала бы помощь союзника. Обидевшись на Гитлера, который за спиной Японии подружился с СССР, Токио уже через неделю объявил, что их страна ни в каких войнах в Европе участвовать впредь не намерена, и вскоре Япония сама договорится с Советским Союзом. В 1941–1942 гг. Гитлер напрасно будет уговаривать её вступить в войну с СССР – японец мудрый, он обид не забывает.
Во-вторых, Договор оставался в силе даже в случае агрессии одной из сторон против любого третьего государства – обычно СССР резервировал за собой право разрывать договоры с агрессорами. Это уже был успех Гитлера: он заручился нейтралитетом СССР на случай нападения на Польшу и Францию.
Наконец, особую пикантность договорённости Молотова и Риббентропа придавал секретный Дополнительный протокол, который в лучших традициях европейской политики делил Восточную Европу между двумя гигантами. Лучшие чувства Владимира Ильича, ещё недавно призывавшего весь мир к отказу от тайной дипломатии, остались ностальгическим воспоминанием. Подано это было весьма недвусмысленно:
