— В Молле установлены временные питьевые фонтанчики, созданы пункты первой помощи, поставлены туалетные кабины и даже предусмотрены условия для получения наличных денег по чеку. Некая церковь в Нью-Йорке приготовила восемьдесят тысяч сэндвичей для бесплатной раздачи. Для речей определен регламент в семь минут, чтобы мероприятие не затягивалось и люди могли бы разойтись до наступления темноты. На этот день в Вашингтоне запрещена продажа спиртного.
— Это сработает?
Джордж не знал.
— По правде говоря, все зависит от белых. Достаточно полицейским пустить в ход дубинки, брандспойты или натравить собак на людей, как мирное шествие выльется в беспорядки.
— Вашингтон — это не Глубокий Юг, — заметил Грег.
— И не Север, — возразил Джордж. — Поэтому трудно предвидеть, что может произойти.
Джаспер продолжал задавать вопросы:
— А если начнутся беспорядки?
Ответил ему Грег:
— В пригородах стоят войска численностью четыре тысячи человек, а поблизости, в Северной Каролине — пятнадцать тысяч десантников. В больницах Вашингтона отменены плановые операции, чтобы иметь в резерве места для раненых.
— Вы серьезно? — удивился Джаспер.
Джордж нахмурился. Об этих мерах предосторожности общественности не сообщалось. Грег, информированный как сенатор, не должен был говорить о них Джасперу.
Появилась Верина и подошла к их столику. Мужчины встали. Она обратилась к Грегу:
— Доброе утро, сенатор. Рада снова вас видеть.
Грег представил ее Джасперу, который смотрел на нее широко открытыми глазами. Верина производила такой эффект на белых и черных мужчин.
— Верина работает у Мартина Лютера Кинга, — сообщил Грег.
Джаспер расплылся в улыбке.
— Не могли бы вы договориться с ним об интервью для меня?
— Зачем? — удивился Джордж.
— Я будущий журналист. Разве я не упомянул об этом?
— Нет, — раздраженно сказал Джордж.
— Извините.
Верина не могла устоять перед шармом Джаспера.
— Я прошу прощения, — проговорила она с грустной улыбкой. — Сегодня об интервью с преподобным доктором Кингом не может быть и речи.
Джордж разозлился. Грегу нужно было предупредить его, что Джаспер журналист. Прошлый раз, когда Джордж разговаривал с репортером, он поставил Бобби Кеннеди в неудобное положение. Он надеялся, что сегодня не сказал ничего лишнего.
Верина раздраженно обратилась к Джорджу:
— Я только что разговаривала с Чарлтоном Хестоном. ФБР обзванивает наших сторонников из числа знаменитостей и советует не выходить из гостиничных номеров, потому что сегодня возможны всякие эксцессы.
Джордж возмущенно парировал:
— ФБР обеспокоено не тем, что во время марша могут произойти эксцессы, а тем, что марш увенчается успехом.
Это оправдание не убедило Верину.
— Не можешь ли ты сказать им, чтобы они прекратили попытки сорвать всё мероприятие?
— Я поговорю с Бобби, но не думаю, что он пожелает скрестить шпаги с Эдгаром Гувером по такому пустяку, — Джордж встал. — Нам с Вериной надо кое-что обсудить. Пожалуйста, извините нас.
Верина сказала:
— Мой столик там.
Они перешли к противоположной стороне зала. Джордж забыл о пронырливом Джаспере Мюррее. Когда они сели, он спросил у Верины:
— Как обстоят дела?
Она подалась вперед и заговорила негромким голосом, но ее переполняли эмоции и глаза горели:
— Все будет грандиознее, чем мы ожидали. По меньшей мере двадцать чартерных поездов прибыли сегодня утром. На Юнион-Стейшн ты не услышишь своего голоса, потому что люди поют «Нас никто не сможет поколебать». За час сто специальных автобусов приезжают по Балтиморскому тоннелю. Мой отец зафрахтовал самолет из Лос-Анджелеса для всех кинозвезд. Среди них Марлон Брандо и Джеймс Картер. Си-би-эс ведет трансляцию в прямом эфире.
— Как ты думаешь, сколько всего народа примет участие?
— По нашим оценкам на данный момент, вдвое больше, чем ожидалось.
Джордж был ошеломлен:
— Двести тысяч человек?
— Это по последним сведениям. Возможно, будет больше.
— Не знаю, хорошо ли это или плохо.
Она нахмурилась от возмущения.
— Что же тут плохого?
— Мы не рассчитывали на такое количество. Я не хочу никаких неприятностей.
— Джордж, это движение протеста — как тут можно избежать неприятностей?
— Мне хотелось, чтобы сто тысяч негров собрались в парке и не рвались в бой.
— Мы уже ведем бой, и начали его белые. Черт возьми, Джордж, они сломали тебе руку, когда ты должен был ехать в аэропорт.
Джордж машинально дотронулся до запястья левой руки. Врач сказал, что оно зажило, но все же боль иногда давала о себе знать.
— Ты смотрела передачу «На встрече с прессой»? — спросил он. В этом разделе программы новостей на канале Эн-би-си доктор Кинг отвечал на вопросы журналистов.
— Конечно, смотрела.
— Каждый вопрос касался либо насилия со стороны негров, либо участия коммунистов в движении за гражданские права. Мы не должны допустить, чтобы это стало предметом обсуждения.
— Мы не можем допустить, чтобы «На встрече с прессой» определялась наша стратегия. О чем, по-твоему, эти белые журналисты намерены говорить? Не думай, что они будут спрашивать Мартина о жестокостях белых полицейских, непорядочных присяжных в судах южных штатов, коррумпированных белых судьях и ку-клукс-клане.
— Что, если я представлю дело несколько иначе, — спокойно сказал Джордж. — Допустим, сегодня все закончится мирно, но конгресс отклонит законопроект о гражданских правах, и тогда начнутся беспорядки. У доктора Кинга появится основание заявить: «Сотня тысяч негров собралась с мирными намерениями, пели церковные гимны, давая вам шанс сделать правое дело, но вы пренебрегли этой возможностью, и вот сейчас вы видите последствия вашего упрямства. Если сейчас происходят беспорядки, то винить некого, кроме как самих себя». Как тебе это?
Верина неохотно улыбнулась и кивнула в знак согласия.
— Ты знаешь, Джордж, у тебя ума палата, — сказала она.
* * *
Нэшнл-молл — это парк площадью 120 гектаров, протянувшийся узкой полосой на три с лишним километра от Капитолия до мемориала Линкольна. Демонстранты собрались посередине, у памятника Вашингтону, обелиска высотой более 150 метров. Там была устроена сцена, и когда Джордж подошел к тому месту, Джоан Баэз волнующим голосом пела «О, свобода».
Джаспер разыскивал Бип Дьюар, но толпа уже насчитывала по крайней мере пятьдесят тысяч человек, и неудивительно, что он не мог ее видеть.
