Он почувствовал холодок страха. Правда это или неправда, но ему грозили неприятности. Он спросил:
— Кто замышляет?
Рядом с ним Нина открыла глаза.
Димка непонимающе пожал плечами: мол, понятия не имею, о чем речь.
— Брежнев договаривается с другими членами Политбюро о перевороте.
— Черт!
Брежнев был одним из полудюжины наиболее влиятельных людей в команде Хрущева. Консервативно настроенный, он был лишен воображения.
— Подгорный и Шелепин уже на его стороне.
— Когда? — спросил Димка вопреки просьбе не задавать вопросы. — Когда это произойдет?
— Они арестуют товарища Хрущева, когда он вернется из Швеции. — Хрущев планировал поездку в Скандинавию в июне.
— Но почему?
— Они считают, что он сходит с ума, — сказала Наталья, и связь прервалась.
Димка положил трубку и снова выругался.
— Что там? — сонно спросила Нина.
— Проблемы па работе, — ответил Димка. — Спи.
Хрущев с ума не сходил, хотя он то впадал в депрессивное состояние, то его маниакальное веселье сменялось тяжелым унынием. Больше всего его угнетал кризис в сельском хозяйстве, К сожалению, он был склонен принимать поспешные решения: грезил идеями о чудодейственных удобрениях, специальном опылении, выведении новых сортов. Он считал неприемлемым единственное предложение: об ослаблении контроля сверху. И все же на него в Советском Союзе возлагали самые большие надежды. Брежнев не реформатор. Если бы он стал руководителем, страна покатилась бы вспять.
Сейчас Димку встревожило не будущее Хрущева, а свое собственное. Он обязан поставить Хрущева в известность об этом телефонном звонке: в конечном счете это менее опасно, чем утаить его. По натуре все еще оставаясь крестьянином, Хрущев не станет наказывать вестника плохих новостей.
Димка задавался вопросом, не настал ли момент бежать с корабля — оставить службу у Хрущева. Сделать это непросто: обычно аппаратчики отправлялись туда, куда им велели. Но не исключались и иные пути. Можно было бы уговорить другого начальника замолвить слово о молодом помощнике, чтобы его перевели к нему под предлогом его особых способностей, необходимых на новом месте. Такое можно было бы устроить. Димка мог бы попробовать перейти на работу к одному из заговорщиков, к Брежневу например. Но какой в этом смысл? Он бы спас свою карьеру, но ради чего? Димка не собирался тратить жизнь на то, чтобы помогать Брежневу тормозить прогресс.
Но чтобы выжить, ему и Хрущеву нужно опередить события. Худшее для них в этой ситуации сидеть и ждать, что случится.
Сегодня. 17 апреля 1964 года, Хрущеву исполняется 70 лет. Димка будет первым, кто его поздравит.
В соседней комнате заплакал Гриша.
— Его разбудил телефон, — сказал Димка.
Нина вздохнула и встала.
Димка быстроумылсяи оделся, потом он выкатил свой мотоцикл из гаража и помчался в резиденцию Хрущева на Ленинских горах.
Он приехал туда в то самое время, когда фургон привез подарок на день рождения. Он наблюдал, как охранники внесли в гостиную огромную радиотелевизионную установку с металлической табличкой и надписью на ней: «От товарищей по работе в Центральном Комитете и Совете Министров».
Хрущев часто с раздражением говорил не тратить народные деньги на подарки, но все знали, что он в глубине души любил получать их.
Начальник обслуживающего персонала Иван Теппер проводил Димку по лестнице в гардеробную комнату Хрущева. Для него приготовили новый темный костюм, в котором ему предстояло появиться на церемонии поздравления. К костюму были приколоты три звезды Героя Социалистического Труда. Хрущев сидел в халате, пил чай и просматривал газеты.
Димка рассказал ему о телефонном звонке, в то время как Иван помогал Хрущеву надеть рубашку и галстук. Магнитофонная запись с Димкиного телефона — если она делалась в КГБ и если бы Хрущев захотел проверить — подтвердила бы слова Димки, что звонок был анонимный. Наталья, как всегда, поступала благоразумно.
— Не знаю, важно это или нет, и не мне решать такие вопросы, — осторожно сказал Димка.
Хрущев отнесся к его сообщению равнодушно.
— Александр Шелепин не готов стать лидером, — заметил он. Шелепин был заместителем премьер-министра и бывшим главой КГБ. — Николай Подгорный недалекий. И Брежнев также негоден. Ты знаешь, его называли Балериной.
— Нет, — признался Димка. Трудно было представить танцором грузного и неуклюжего Брежнева.
— До войны, когда он занимал пост секретаря Днепропетровского обкома.
Димка почувствовал, что от него ожидают очевидного волоса.
— Почему?
— Потому что им было легко крутить, — сказал Хрущев. Он от души рассмеялся и надел пиджак.
Таким образом, он отмахнулся от угрозы переворота, отделавшись шуткой. Димка мог быть спокоен: его не станут порицать за глупое донесение. Но одну тревогу сменила другая. Не подводит ли Хрущева его интуиция? До последнего времени не подводила. Но Наталья всегда первой узнавала новости, и Димка не раз убеждался, что она никогда не ошибалась.
Хрущев уцепился за другую ниточку. Его хитрые крестьянские глаза сузились, и он сказал:
— Какие основания для недовольства есть у этих заговорщиков? Должно быть, звонивший тебе аноним сказал.
Это был затруднительный вопрос. Димка не осмеливался сказать, что люди думают, дескать, он сходит с ума. Вынужденный импровизировать в этой отчаянной ситуации, он сказал:
— Урожай. Они винят вас в последствиях прошлогодней засухи.
Это звучало настолько нелепо, что не покажется возмутительным.
Хрущев не возмутился, но отреагировал раздраженно.
— Нам нужны новые методы, — сердито сказал он. — Они должны слушать Лысенко.
Он никак не мог справиться с пуговицами и позволил Тепперу застегнуть ему пиджак.
Димка сохранял бесстрастное выражение лица. Трофим Лысенко был псевдоученым, ловко подававшим свои теории. Он расположил к себе Хрущева, хотя исследования оказались несостоятельными. Он обещал улучшить урожаи, что так и не осуществилось на практике. Вместе с тем ему удалось убедить политических лидеров, что его оппоненты «тормозят прогресс», а это обвинение в СССР было столь же губительным, сколь «коммунист» в США.
— Лысенко ставит опыты на коровах, — продолжал Хрущев. — А его противники — на плодовых мушках! Кому есть дело до плодовых мушек?
Димка вспомнил, что говорила его тетя Зоя о научных исследованиях: «Я считаю, что гены развиваются быстрее у плодовых мушек…»
— Гены? — сказал Хрущев. — Чушь. Никто никогда не видел ген.
— Никто никогда не видел атом, но атомная бомба уничтожила Хиросиму. — Димка пожалел, что произнес эти слова, как только они сорвались с его губ.
