— На шесть месяцев?
— Вот видишь. Если ты не в состоянии сдержаться полгода, то как ты можешь обещать навсегда? Сколько сейчас времени, черт возьми?
— Ты проспала весь день. Не вставай. Я сейчас разденусь и нырну в кровать к тебе.
Таня встала.
— Нам нужно идти.
Василий оставил свои попытки. Возможно, с его стороны это было несерьезно. Но он не мог не соблазнять молодых женщин. Потерпев неудачу он забывал об этом, по крайней мере на какое — то время. Он дал ей небольшую пачку из пятидесяти листов бумаги с немного слеповатым текстом, напечатанном на обеих сторонах страницы, — экземпляры свежего выпуска «Инакомыслия». Потом он повязал на шее красный хлопковый шарф, несмотря на хорошую погоду. Он делал его более заметным.
— Ну что же, пойдем, — сказал он.
Он попросила его подождать и пошла в ванную комнату. В зеркале на нее устремила проницательный взгляд молодая женщина с голубыми глазами и с лицом, обрамленными светлыми, по — девичьи коротко стриженными волосами. Она надела темные очки и повязала на голове невзрачный коричневый платок. Сейчас она могла сойти за любую моложавую женщину.
Она пошла на кухню, не обращая внимания на нетерпеливое постукивание ногами Василия, налила стакан воды из-под крана и выпила его. Потом сказала:
— Я готова.
Они дошли до станции метро. Вагон был переполнен людьми, возвращающимися с работы домой. Они доехали до площади Маяковского. Там они не будут задерживаться — как только раздадут все пятьдесят экземпляров своего новостного листка, уйдут.
— В случае чего, — сказал Василий, — запомни, мы не знаем друг друга.
Они расстались и порознь поднялись наверх в город. Садилось низкое солнце, и летний день становился прохладнее.
Владимир Маяковский был поэтом мирового уровня, и в Советском Союзе гордились им. Его статуя высотой шесть метров стояла посредине площади, названной его именем. Несколько сотен человек собрались вокруг памятника на газоне, по большей части молодые люди, одетые в подражание западной моде — голубые джинсы и водолазки. Какой-то парень продавал свой роман в виде напечатанных под копирку листов, сшитых бечевкой через проделанные дыроколом отверстия. Роман назывался «Движемся вспять». Появилась длинноволосая девица с гитарой, которая была у нее в руках чем — то вроде дополнения к туалету, как дамская сумочка, потому что она явно не собиралась играть на ней. В толпе затерялся лишь один милиционер в форме, но зато переодетые в штатское сотрудники секретных органов сразу бросались в глаза, поскольку в этот теплый вечер они выглядели комично в кожаных куртка, скрывавших табельное оружие. Таня старалась не встречаться с ними взглядом, потому что с такими ребятами шутки плохи.
Люди по очереди поднимались на постамент и читали одно-два стихотворения. В большинстве это были мужчины. Паренек с игривой ухмылкой прочитал стишок о неумелом пастухе, пытавшемся паси гусей, и толпа моментально поняла аллегорию: так коммунистическая партия руководит страной. Все громко смеялись, кроме людей из КГБ, которые пришли в замешательство.
Таня, стараясь не привлекать к себе внимания, пробиралась через толпу, вполуха слушая стихотворение о юношеских страхах в футуристическом стиле Маяковского, доставала по одному листы бумаги из своего кармана и незаметно давала их кому — нибудь, кто внушал ей доверие. Она поглядывала на Василия, который делал то же самое. И вдруг до нее стали доноситься возгласы удивления и огорчения, когда люди между собой начали говорить о Бодяне: большинство собравшихся здесь знали, кто он такой и почему его посадили. Она раздавала листы, стараясь как можно быстрее избавиться от них, прежде чем блюстители порядка сообразят, что происходит.
Человек с короткой стрижкой, похожий на бывшего военного, вышел вперед перед толпой и вместо того, чтобы декламировать стихи, начал читать Танину заметку о Бодяне. Таня обрадовалась: новость разлеталась быстрее, чем она ожидала. Послышались возгласы негодования, когда он прочитал, что Бодяну не оказывают медицинскую помощь. Люди в кожаных куртках почувствовали изменение атмосферы и насторожились. Таня заметила, что один из них что-то срочно стал передавать по рации.
У нее остались пять листов, которые прожигали дыру в ее кармане.
Стражи порядка располагались по краю толпы, но сейчас они стали продвигаться к оратору. Они уже были недалеко от него, когда он вызывающе замахал экземпляром «Инакомыслия», продолжая громко говорить о Бодяне. Кое — кто из толпы подошел к основанию памятника, преградив собой дорогу сотрудникам КГБ. В ответ те начали грубо расталкивать людей. Так вспыхнуло всеобщее негодование. Таня стала нервно выбираться из толпы. У нее оставался еще один экземпляр «Инакомыслия», и она бросила его на землю.
Вдруг появились с полдюжины милиционеров в форме. Со страхом пытаясь понять, откуда они взялись, Таня посмотрела на ближайшее здание на другой стороне улицы и увидела, что из подъезда выбегают еще больше милиционеров — они находились там на случай, если понадобятся. Они выхватил дубинки, ворвались в толпу и без разбора принялись бить людей. Таня увидела, что Василий пытается выбраться из толпы как можно скорее, и последовала его примеру. Но тут на нее налетел в страхе убегавший паренек и сбил ее с ног.
На мгновение у нее помутилось сознание. Когда зрение прояснилось, она увидела, что люди разбегаются. Она приподнялась на колени, но у нее закружилась голова. Кто — то споткнулся об нее, и она снова упала на землю. Неожиданно к ней подбежал Василий и, обхватив ее обеими руками, поднял на ноги. Она никак не ожидала, что он будет рисковать собой, чтобы помочь ей.
Неожиданно один из милиционеров ударил его дубинкой по голове, и он упал. Милиционер встал на колени, завел руки Василия за спину и надел наручники быстрым, отработанным движением. Василий приподнял голову, повернулся к Тане и проговорил:
— Беги!
Она рванулась вперед, но в тот же миг столкнулась с милиционером в форме. Он схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, закричав:
— Пустите!
Он крепче сжал ее руку и произнес:
— Ты арестована, сучка.
Глава шестая
Комната Нины Ониловой в Кремле была названа так по имени пулеметчицы, погибшей во время обороны Севастополя. На стене в рамке висела черно-белая фотография генерала Советской армии, возглавлявшего орден Красного Знамени на ее могилу. Фотография висела над камином из белого мрамора с желтыми пятнами, как на пальцах курильщика. На всех стенах сохранилась лепнина искусной работы, обрамляющая квадраты светлой окраски, где когда-то висели другие картины, что свидетельствовало о том, что стены не красили со времен революции. Возможно, раньше это была уютная гостиная. Сейчас здесь стояла длинная вереница приставленных друг к другу обеденных столов и десятка два дешевых стульев. На столах стояли керамические пепельницы, выглядевшие так, словно у них ежедневно выбрасывали окурки, но никогда не протирали.
