— Ну что же, Этель, твой содомский законопроект принят. Мои поздравления.
— Спасибо, Фиц, — ответила она.
Дейв теперь вспомнил. Это был граф Фицгерберт, который когда-то владел большим домом в Абероуин, называвшимся Ти Гуин, а ныне ставшим колледжем дальнейшего образования.
— Я с сожалением узнал, что ты больна, моя дорогая. — проговорил Фиц. Похоже, он относился к ней с большой любовью.
— Скажу тебе откровенно, Фиц. Я долго не протяну. Возможно, ты меня больше не увидишь.
— Это меня ужасно огорчает.
К своему удивлению, Дейв увидел, что по морщинистому лицу старого графа покатились слезы. Из нагрудного кармана он достал большой белый платок и вытер глаза. И сейчас Дейв вспомнил, что прошлый раз, когда встретились эти люди, он почувствовал едва контролируемый поток сильных чувств.
— Я рада, что знала тебя, — сказала Этель таким тоном, будто он мог предполагать обратное.
— Неужели? — сказал Фиц. И потом, к изумлению Дейва, он добавил: — Я никогда никого не любил так, как тебя.
— Я испытываю к тебе такие же чувства, — проговорила она, удвоив изумление Дейва. — Я могу сказать это сейчас, когда нет моего Берни. Он был для меня родственной душой, а ты чем-то еще.
— Я так рад.
— Я сожалею только об одном, — призналась Этель.
— Я знаю, о чем, — произнес Фиц. — О мальчике.
— Да. Будь то мое последнее желание, я хотела бы, чтобы ты пожал ему руку.
Какой еще мальчик, подумал Дейв. Не он же, наверное.
— Я знал, что ты попросишь меня об этом, — сказал Фиц.
— Пожалуйста, Фиц.
Он кивнул.
— В моем возрасте я должен признать, когда был неправ.
— Спасибо. Зная это, я могу спокойно умереть.
— Надеюсь, есть и другая жизнь, — произнес он.
— Не имею ни малейшего представления, — сказала Этель. — Прощай, Фиц.
Старик с трудом склонился над креслом-каталкой и поцеловал ее в губы. Выпрямившись, он вымолвил:
— Прощай, Этель.
Дейв покатил кресло-каталку дальше.
Через минуту он спросил;
— Это был граф Фицгерберт?
— Да, — ответила Этель. — Он твой дед.
* * *
Девушки для Валли были единственной проблемой.
Молодые, красивые, сексуальные и пышущие здоровьем, как ему казалось, исключительно по-американски, они десятками рвались в его парадную дверь с желанием отдаться ему. То, что он оставался верен своей любимой девушке в Восточном Берлине, делало его еще более желанным.
— Купите себе дом, — посоветовал Дейв участникам группы. — Когда пузырь лопнет и никому больше не будет нужна «Плам Нелли», по крайней мере, у вас будет где жить.
Валли начинал понимать, что Дейв очень предприимчивый. С тех пор как он создал две компании — «Нелли рекордс» и «Плам паблишинг», группа стала получать много денег. Валли еще не был миллионером, каковым его считали, хотя он им станет, когда начнут поступать процентные отчисления с каждого проданного экземпляра альбома «Для вашего удовольствия сегодня вечером». Между тем он смог наконец купить себе дом.
В начале 1967 года он купил дом в викторианском стиле с полукруглым фасадом в Сан-Франциско на Хейт-стрит рядом с Эшбери. В этом районе недвижимость упала в цене в результате продолжавшейся в течение года борьбы вокруг намечаемого, но так и не осуществленного строительства скоростной магистрали. Низкие цены на жилье привлекли студентов и прочую молодежь, которая создала непринужденную атмосферу, в свою очередь привлекшую музыкантов и артистов. Здесь жили музыканты рок-групп «Грейтфул дед» и «Джефферсон эйрплэйн». Здесь часто попадались на глаза рок-звезды, и Валли мог ходить повсюду как обычный человек.
Дьюары, единственные, кого Валли знал в Сан-Франциско, советовали ему отремонтировать дом и придать ему современный вид. Но он считал, что старомодные сводчатые потолки и деревянная панельная обшивка отлично смотрятся, и сохранил все как было, только выкрасил белой краской.
Он устроил две роскошные ванные и обычную кухню с посудомоечной машиной, купил телевизор и самый современный проигрыватель, в остальном ограничившись простой мебелью. Он разложил ковры и диванные подушки на полированных деревянных полах, в спальнях у него лежали тюфяки и стояли вешалки. Стульев у него не было, за исключением шести табуретов наподобие тех, на которых сидели гитаристы в студиях звукозаписи.
Камерон и Бип Дьюары учились в Беркли, сан-францисском отделении Калифорнийского университета. Кам был чудаком: он одевался как мужчина средних лет и своим консерватизмом превзошел Барри Голдуотера. Бип выглядела вполне современной девушкой, это она познакомила Валли со своими друзьями, некоторые из них жили в ее районе.
Валли жил здесь, когда группа не совершала турне или не записывалась в Лондоне. И тогда большую часть времени он проводил, играя на гитаре. Чтобы играть с непринужденной легкостью, как у него получалось на сцене, требовалось высокое мастерство, и он обязательно хотя бы пару часов репетировал, не пропуская ни дня. После этого он работал над песнями: опробовал аккорды, совмещал фрагменты мелодии, решал, какая в самом деле хороша, а какая нет.
Раз в неделю он писал письма Каролин: Для него составляло большой труд придумывать, о чем писать. Ему казалось бестактным рассказывать о фильмах, концертах, ресторанах, которые никогда не будут ей доступными.
С помощью Вернера он организовал ежемесячную отправку средств для содержания Каролин и Алисы. На скромные суммы в иностранной валюте в Восточной Германии можно было купить многое.
Каролин отвечала один раз в месяц. Она научилась хорошо играть на гитаре, и вместе с Лили они создали дуэт. Они исполняли песни протеста и распространяли пленки с записью своих песен. Иначе ее жизнь казалась бы пустой в сравнении с его жизнью. Большая часть новостей была об Алисе.
Как и большинство живших по соседству людей, Валли не закрывал на замок двери. Друзья и посторонние свободно входили и выходили. Свои любимые гитары он запирал в комнате на верхнем этаже дома. В остальном у него имелось мало чего, что стоило красть. Раз в неделю из соседнего магазина заполняли продуктами его холодильник и шкаф. Гости обслуживали себя сами, а когда заканчивались продукты, он шел в ресторан.
По вечерам он смотрел кинофильмы и спектакли, слушал выступления оркестров или болтался с другими музыкантами, пил пиво и курил марихуану у них дома или у себя. На улицах было много чего посмотреть: импровизированные концерты, бродячие театральные труппы и разные представления, которые люди называли «событиями культурной жизни». Летом 1967 года этот район вдруг стал центром движения хиппи. Когда в школах и колледжах закончились занятия и начались каникулы, молодежь со всей Америки съехалась в Сан-Франциско и обосновалась на углу Хейт-стрит и Эшбери. Полиция решила закрыть глаза на массовое потребление марихуаны и ЛСД и на половые сношения чуть ли не на глазах у всех в парке Буэна-Виста. И все девушки принимали противозачаточные таблетки.
