Дейв мягко заметил:
— Поцелуй мне показался прелестным и вполне невинным.
Уортон проговорил с суровой ноткой в голосе:
— Напрасно.
Дейв с тревогой подумал, не станет ли это предметом спора.
— Забудем об этом, Дейв, — сказал Чарли. — Мы не можем показывать по американскому телевидению межрасовый поцелуй.
Дейв удивился. Но подумав немного, он вспомнил, что к тем немногим чернокожим, которые появлялись на телеэкране, белые почти никогда не прикасались.
— Это политика или что-тоеще? — спросил он.
— Скорее неписаное правило, — ответил Чарли. — Неписаное и непреложное, — твердо добавил он.
Иви слышала препирательство и сказала с вызовом:
— Это почему?
Дейв увидел выражение на ее лице и про себя простонал. Иви не собиралась оставлять это. Она рвалась в бой.
Но на несколько мгновений стало тихо. Никто не решался что-либо сказать, особенно в присутствии Перси.
Наконец Уортон ответил на вопрос Иви в своем сухом бухгалтерском тоне.
— Потому что зрители не одобрят, — заявил он. — Большинство американцев считают, что не должно быть межрасовых браков.
Чарли Лэклоу добавил:
— Совершенно верно. То, что происходит на телеэкране, происходит у вас, в вашей гостиной, с вашими детьми, вашей тещей и свекровью.
Уортон взглянул на Перси и вспомнил, что тот женат на Бэйб Ли, белой женщине.
— Извините, если это оскорбляет вас, мистер Маркванд, — сказал он.
— Ничего, я привык, — спокойно ответил он, не показав, что он оскорблен, но и не проявляя желания делать из мухи слона. Дейв отметил про себя, что это в высшей степени тактично.
Иви возмущенно проговорила:
— Может быть, телевидению стоило бы развеивать людские предрассудки.
— Не будь наивна, — резко сказал Чарли. — Если мы покажем им что-нибудь, что им не нравится, они просто переключат канал.
— Тогда все каналы должные поступать одинаково и показывать Америку страной, где все равны.
— Из этого ничего не выйдет, — возразил Чарли.
— Может быть, не выйдет, но надо попробовать, — продолжала Иви. — У нас есть ответственность. — Она обвела глазами всех, кто стоял рядом: Чарли, Тони, Дейва, Перси и Уортона. Дейв почувствовал себя виноватым, встретившись с ней взглядом, поскольку знал, что она права. — У всех нас. Мы делаем телевизионные передачи, которые влияют на образ мышления людей.
Чарли решил возразить:
— Вовсе не обязательно…
Дейв перебил его:
— Постойте, Чарли. Мы оказываем влияние на людей. Если бы не влияли, мистер Уортон напрасно тратил бы деньги.
Чарли рассердился, но крыть ему было нечем.
— Сейчас у нас есть шанс сделать мир лучше, — не отступалась Иви. — Никто не возражал бы, если бы я поцеловала Бинга Кросби при показе по телевидению, когда перед экранами собирается больше всего зрителей. Пусть люди увидят, что нет никакой разницы, если щека, которую я целую, немного темнее.
Они все посмотрели на Уортона.
Дейв почувствовал, как выступил пот у него под плотно прилегающей украшенной оборками рубашкой. Ему не хотелось, чтобы Уортон обиделся.
— Вы хорошо спорите, юная леди, — заговорил Уортон. — Но у меня есть обязанности перед акционерами и служащими. Я здесь не для того, чтобы делать мир лучше. Я здесь для того, чтобы продавать «Фоум» домохозяйкам. И я не добьюсь этого, если моя продукция будет ассоциироваться с межрасовым сексом, при всем моем уважении к мистеру Маркванду. Кстати, Перси, я ваш большой почитатель, у меня есть все ваши пластинки.
Дейв поймал себя на том, что думает о Манди Лав. Он сходил с ума по ней. Она была чернокожей — с кожей не золотистого загара, как у Перси, а красивого темно-коричневого цвета. Он целовал ее тело, пока губы не начинали болеть. Он мог бы сделать ей предложение, если бы она не вернулась к своему старому дружку. И Дейв был бы сейчас в положении Перси, терпеливо слушая оскорбительный для него разговор.
— Я думаю, — сказал Чарли, — дуэт будет служить хорошим символом межрасовой гармонии без намека на скользкую темуо любовной связи между представителями разных рас. Я считаю, что мы сделали великолепную работу при условии, если мы исключим поцелуй.
— Ловко придумано, Чарли, — заметила Иви, — но это полная чушь, и вы знаете это.
— Это реальность.
Пытаясь разрядить обстановку, Дейв пошутил:
— Вы называете любовные отношения скользкой темой, Чарли? Забавно.
Никто не засмеялся.
Иви посмотрела на Дейва.
— Если без шуток, что ты собираешься делать, Дейв? — спросила она почти язвительно. — Мы воспитаны в духе борцов за правое дело. Наш отец участвовал в гражданской войне в Испании. Наша бабушка добилась для женщин права голоса. Ты собираешься сдаться?
— Ты — талант, Дейв, — вступил в разговор Перси Маркванд. — Ты им нужен. Без тебя у них не будет шоу. На твоей стороне сила. Воспользуйся ею для блага.
— Будьте реалистом, — сказал Чарли. — Без «Нэшнл соуп» не будет шоу. Нового спонсора придется еще поискать, особенно после того, как станет известно, почему мистер Уортон вышел из игры.
Собственно, Уортон не говорил, что он откажется от спонсорства из-за поцелуя, рассуждал Дейв. Но и Чарли не сказал, что нового спонсора невозможно будет найти — всего лишь трудно. Если Дейв настоит на том, чтобы оставить поцелуй, шоу пойдет своим чередом и телевизионная карьера Дейва может состояться.
Возможно.
— Значит решение за мной? — спросил он.
— Похоже, что так, — сказала Иви.
Готов ли он рисковать?
Нет, не готов.
— Поцелуй убираем, — произнес он.
* * *
Джаспер Мюррей полетел в Мемфис, чтобы разобраться в ситуации, возникшей в связи с забастовкой мусорщиков, которая стала выходить из-под контроля.
Джаспер представлял, что это такое. Как он считал, каждому человеку присуща жестокость. Она либо затаивается внутри, либо вырывается наружу, в зависимости от обстоятельств. Обычно люди ведут спокойный, законопослушный образ жизни, но под воздействием определенных причин большинство из них становятся способными пытать, насиловать и убивать.
В Мемфисе он выслушал обе стороны. Представитель мэрии утверждал, что какие-то пришлые агитаторы подстрекали бастующих к насильственным действиям. Забастовщики обвиняли полицию в жестокости.
Джаспер узнал, что мэром города был демократ Генри Лоуб, ярый расист, сторонник сегрегации, считавший, что белые и черные должны иметь «раздельные, но равные» условия, и открыто выступавший против постановления суда о десегрегации.
