— Дик не будет выступать в студенческом городке Беверли, — предупредил Эрлихман. — Это слишком рискованно.
Камерон огорчился. Он подумал, что Эрлихман неправ: выступление могло бы стать успешным.
Он уже собирался поспорить с Эрлихманом, но тот сказал:
— Дик высказал пожелание, чтобы ты организовал группу под названием «Студенты Беркли за Никсона». Она станет свидетельством того, что не всех молодых людей одурачивает Джин Маккарти и очаровывает Бобби Кеннеди.
Камерон был польщен, что к нему с такой серьезностью относится активный участник предвыборной кампании, и он сразу же согласился сделать то, о чем попросил Эрлихман.
Его ближайшим другом в студенческом городке был Джейми Малгроув, который, как и Камерон, специализировался по русскому языку и был членом молодежной организации республиканской партии. Они объявили о создании группы и поместили сообщение в студенческой газете «Дейли калифорниан», но в группу вступили только десять человек.
Камерон и Джейми устроили собрание в обеденный перерыв для приема новых членов. С помощью Эрлихмана Камерон договорился, что на собрании выступят три видных республиканца из Калифорнии. Он арендовал зал на 250 человек.
Он разослал пресс-релиз, и на этот раз получил более широкий отклик в местных газетах и на радиостанциях, которых заинтересовала инициатива студентов из Беркли в поддержку Никсона. Некоторые газеты поместили сообщения о собрании и обещали прислать репортеров.
Камерону позвонила Шэрон Макайзак из «Сан-Франциско игзэминер».
— Сколько у вас сейчас членов? — спросила она.
Камерону интуитивно не понравился ее напористый тон.
— Не могу сказать, — уклонился от ответа он. — Это военная тайна. До начала сражения противнику не сообщают, сколько у тебя штыков.
— Значит, немного, — саркастически заключила она.
Складывалось впечатление, что журналисты не проявляют большого интереса к собранию как малозначащему мероприятию.
К сожалению, Камерону с другом не удалось продать билеты.
Они могли бы бесплатно раздать их, но это было рискованно, потому что тогда набежали бы студенты левых взглядов и сорвали бы собрание.
Камерон, тем не менее, считал, что тысячи студентов придерживаются консервативных убеждений, но у них нет желания признаваться в этом в нынешней обстановке. Они проявляли трусость, но для большинства людей политика мало что значила.
Но что ему было делать?
— За день до собрания у него оставалось более двухсот билетов. И тогда позвонил Эрлихман.
— Хотел узнать, как идут дела, Камерон? — спросил он.
— Превосходно, — солгал тот.
— У прессы есть интерес?
— Кое-какой есть. Можно ожидать, что придут несколько репортеров.
— Много билетов продано? — Эрлихман словно читал мысли Камерона по телефону.
Он был пойман на обмане и уже не мог отступать.
— Еще немного, и все будут распроданы.
Если повезет, Эрлихман ничего не узнает.
И тут Эрлихман ошеломил его:
— Завтра буду в Сан-Франциско, так что загляну к вам.
— Отлично! — Сердце у Камерона упало.
— До встречи.
В тот день после лекции о Достоевском Камерон и Джейми остались в лекционном зале и ломали голову, где они могут собрать двести студентов — приверженцев республиканской партии?
— Не обязательно, чтобы они были настоящими студентами, — сказал Камерон.
— Ты же не хочешь, чтобы газеты написали: «Зал был забит подсадными утками», — встревожился Джейми.
— Не подсадными утками. Просто республиканцами, но не студентами.
— Все-таки риск есть.
— Знаю. Но это лучше, чем потерпеть фиаско.
— Где мы найдем столько людей?
У тебя есть телефон «Молодых республиканцев Окленда»?
— Да, есть.
Они пошли на переговорный пункт, и Камерон позвонил.
— Мне нужно двести человек, чтобы они сидели в зале и обеспечили успех мероприятия, — откровенно сказал он.
— Постараюсь что-нибудь сделать, — ответил человек на другом конце провода.
— И предупредите их, чтобы они не разговаривали с репортерами. Газетчики не должны разнюхать, что в организации «Студенты Беркли за Никсона» нет студентов. Мы этого не хотим.
После того как Камерон повесил трубку, Джейми сказал:
— Не кажется ли тебе, что это немного нечестно?
— Что ты имеешь в виду?
Камерон знал, что он имеет в виду, но не собирался признавать это. Он не хотел рисковать своим шансом с Эрлихманом из-за маленькой лжи.
— Ну как же, — сказал Джейми, — мы говорим людям, что студенты Беркли поддерживают Никсона, а это липа.
— Но мы не можем сейчас идти на попятную. — Камерон перепугался, что Джейми завалит все дело.
— Наверное, не можем, — с сомнением проговорил Джейми.
Все следующее утро Камерон находился в состояний тревожного ожидания. В половине первого в зале сидели всего семь человек. Когда прибыли ораторы, Камерон проводил их в боковую комнату в зале и предложил им кофе и печенье, испеченное матерью Джейми. Без пятнадцати час в зале было почти пусто. Но потом, без десяти, люди стали появляться. К часу дня зал был почти полон, и Камерон начал дышать спокойнее.
Он предложил Эрлихману председательствовать на собрании.
— Нет, — не согласился Эрлихман, — пусть лучше кто-то из студентов.
Камерон представил ораторов, но сам почти не слышал, что они говорят. Организованное им собрание прошло с успехом, и Эрлихман, кажется, остался доволен.
Как он сказал, подводя итог, успех мероприятия — свидетельство того, что студенты не поддерживают демонстрации, либерализм и наркотики. Ему с энтузиазмом зааплодировали.
После закрытия собрания Камерон не мог дождаться, когда все уйдут.
Журналистка Шэрон Макайзак все еще околачивалась в зале с настырным видом. Она напомнила Камерону Иви Уильямс, которая отвергла его юношескую любовь. Шэрон пыталась заговорить с мнимыми студентами. Двое отвертелись от нее, но потом, на радость Камерона, она отловила одного из немногих настоящих студентов-республиканцев. Пока она донимала его своими вопросами, все разошлись.
В два тридцать Камерон и Эрлихман стояли в опустевшем зале.
— Молодец, — сказал Эрлихман. — А ты уверен, что все, кто был здесь, — студенты?
Камерон задумался.
— Это не для прессы?
Эрлихман засмеялся.
— Послушай, — проговорил он. — Когда закончится семестр, не хотел бы ты поработать во время предвыборной кампании Дика? Мы бы нашли, куда направить твою энергию.
