Димка вздохнул с облегчением. Потом он подумал, не пытается ли Опоткин представить эту уступку как одолжение генералу благодаря его — Опоткина — стараниям.
— Позвольте мне высказать одно предположение, — сказал генерал. — Вы можете отнестись к этому происшествию со всей серьезностью, но не возлагайте на кого-либо вину, просто переведите Таню на другое место работы.
Вот такое наказание и имел в виду Даниил минуту назад.
Опоткин задумчиво кивнул, словно взвешивая эту идею, хотя Димка был уверен, что он охотно примет любое «предложение» генерала Пешкова.
— Может быть, послать ее за границу? Она говорит по — немецки и по — английски.
Димка знал, что это преувеличение. Таня изучала эти языки в школе, но это не значило уметь говорить на них. Даниил старался оградить ее от направления в какой — нибудь удаленный район Советского Союза.
— И она могла бы писать статьи для моей редакции. Я не хотел бы, чтобы ее способности растрачивались на новости, — добавил Даниил.
Казалось, что Опоткин колеблется.
— Мы не можем послать ее в Лондон или Берлин. Это выглядело бы как поощрение.
Этого никто не стал бы отрицать. Назначение в капиталистические страны считалось пределом мечтаний. Зарплаты там были огромные, и хотя на них там нельзя было купить столько всего, сколько в СССР, советские граждане жили на Западе намного лучше, чем у себя дома.
Генерал сказал:
— Тогда Восточный Берлин или Варшава.
Опоткин кивнул. Командировка в другую Коммунистическую страну больше походила бы на наказание.
— Я рад, что нам удалось уладить это, — заключил генерал.
Опоткин сказал Димке:
— В субботу у меня будут гости. Может быть, и ты придешь?
Димка понял, что сделка совершена. Он кивнул.
— Таня говорила мне об этом, — сказал он с гамно аннам энтузиазмом. — Мы оба придем. Спасибо.
Опоткин просиял.
— Я слышал, — заметил Даниил, — что в данный момент есть свободное место в одной Коммунистической стране. Нам срочно кто — то. Нужен там. Она могла бы отправиться туда хоть завтра.
— Где это? — поинтересовался Димка.
— На Кубе.
Опоткин, пребывающий сейчас в прекрасном расположении духа, сказал:
— Ну что же, с этим можно согласиться.
Конечно, это лучше, чем Казахстан, подумал Димка.
В фойе появился Мец, Таня шла рядом с ним. Димкино сердце екнуло: она выглядела бледной и испуганной, но какие — либо следы пыток на ней отсутствовали. Мец заговорил с почтительным и в то же время пренебрежительным видом, как у собаки, которая лает, потому что ей страшно.
— Я посоветовал бы Тане на будущее держаться подальше от поэтических сборищ, — сказал он.
Генерал готов был задушить этого идиота, но он выдавил из себя улыбку.
— Очень верный совет, я уверен.
Он и все вышли. На город уже опускалась темнота. Димка сказал Тане:
— Здесь у меня мотоцикл. Я отвезу тебя домой.
— Да, пожалуйста, — ответила Таня. Очевидно, она хотела поговорить с ним.
Дядя Володя не мог прочитать ее мысли, как Димка, и он предложил:
— Я отвезу тебя в моей машине — ты слишком потрясена для езды на мотоцикле.
К удивлению Владимира, Таня сказала:
— Спасибо дядя, но я поеду с Димкой.
Генерал пожал плечами и сел в ожидавший его «ЗИЛ». Даниил и Петр попрощались.
Как только они удалились на достаточно большое расстояние, Таня обратилась к Диске с трезвого в голосе:
— Они что-нибудь спрашивали о Василии Енкове?
— Да. Они сказали, ты была с ним. Это правда?
— Да.
— Черт! Он что — твой дружок?
— Нет. Ты не знаешь, что с ним?
— У него в кармане нашли пять экземпляров «Инакомыслия», так что он нескоро выйдет из Лубянки, даже если у него есть друзья наверху.
— Ты думаешь, они будут докапываться?
— Уверен, что будут. Они захотят знать просто раздает ли он «Инакомыслие» или издает его, что было бы намного серьезнее.
— Будут ли они обыскивать его квартиру?
— Они будут простофилями, если не обыщут. А почему ты спрашиваешь? Что они там могут найти?
Она посмотрела по сторонам — вокруг никого не было. Тем не менее она понизила голос:
— Пишущую машинку, на которой печатается «Инакомыслие».
— Тогда я рад, что Василий не твой дружок, потому что следующие двадцать пять лет он проведет в Сибири.
— Неужели?
Димка нахмурился.
— Я вижу, ты не любишь его… но он тебе небезразличен также.
— Послушай, он смелый человек и замечательный поэт, но наши отношения — это не роман. Я даже ни разу не поцеловала его. Он один из тех, кому нужно много женщин.
— Как моему другу Валентину. — Димкин сосед по комнате в студенческие годы, Валентин Лебедев, был настоящим донжуаном.
— Да, точно как Валентин.
— Так… Тебя в какой — то мере касается, если будут обыскивать квартиру Василия и найдут машинку?
— В большой. Мы выпускали «Инакомыслие» вместе. Я написала заметку в сегодняшний выпуск.
— Черт! Этого я и боялся. — Сейчас Диска узнал то, что она скрывала от него последний год.
Таня сказала:
— Нам нужно сейчас поехать на ту квартиру, забрать машинку и избавится от нее.
— Это абсолютно невозможно. Забудь об этом, — сказал Димка, отступив назад.
— Мы должны!
— Нет. Ради тебя я готов рискнуть чем угодно и многим — ради того, кого ты любишь, но я не собираюсь рисковать головой ради этого парня. Кончится тем, что мы окажемся в Сибири.
— Тогда я сделаю это сама.
Димка Нахмурился, оценивая риски тех или иных действий.
— Кто ещё знает о тебе и Василии?
— Никто. Мы осторожны. За мной никто не следил, когда я приехала к нему. Мы никогда не встречались в общественных местах.
— Значит, КГБ не сможет установить, что вы каким — то образом связаны друг с другом.
Она задумалась, и в эту секунду к ней пришло осознание того, что им грозят большие неприятности.
— Да или нет? — настаивал он.
— Это будет зависеть от того, насколько профессионально они работают.
— То есть?
— Сегодня утром, когда я пришла к Василию, меня видела одна девушка — Варвара.
— Очень некстати.
