— Может быть, я не очень хорошо выразил свою мысль. На бумаге у меня получается лучше.
— Что верно, то верно, ты не очень хорошо выразил свою мысль. Я — последнее утешение дряхлеющего Казановы!
— Черт возьми, я, кажется, обидел тебя.
— «Обидел» мягко сказано.
— Я вовсе не хотел этого.
Краем глаза Таня заметила Даниила. Повинуясь внутреннему порыву, она оставила Василия и пошла к своему редактору.
— Даниил, — обратилась она к нему, — я бы хотела снова поехать за границу. Найдется ли для меня место?
— Конечно, — сказал он. — Ты мой лучший автор. Я сделаю все возможное, чтобы ты осталась довольна.
— Спасибо.
— И кстати, я думал, что нам нужно усилить бюро в одной из зарубежных стран.
— В какой?
— В Польше.
— Ты пошлешь меня в Варшаву?
— Там назревают большие события.
— Хорошо, — сказала она. — Польша так Польша.
* * *
Камерон Дьюар был сыт по горло Джимми Картером. Он думал, что администрация Картера осторожничает, особенно в отношениях с Москвой. Камерон работал в отделе по делам СССР в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли в пятнадцати километрах от Белого дома. Советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский был ярым антикоммунистом, но Картер проявлял осмотрительность.
Однако это был год выборов, и Камерон надеялся, что придет Рональд Рейган. Он был сторонником агрессивной внешней политики и обещал избавить разведывательные ведомства от бессмысленных этических ограничений. Он будет больше похож на Никсона, надеялся Камерон.
В начале 1980 года Камерона, к его удивлению, вызвала к себе заместитель заведующего отделом советского блока Флоренс Гиари. Это была привлекательная женщина, на несколько лет старше Камерона: ему было тридцать три, а ей, вероятно, около тридцати восьми. Он знал ее историю. Ее взяли на работу практиканткой, несколько лет держали в должности секретаря и отправили на подготовку, когда она устроила скандал. Сейчас она была высококвалифицированным офицером разведки, но многие все еще недолюбливали ее из-за того, что она подняла шум.
Сегодня на ней были юбка из шотландки и зеленый свитер. Она выглядела как школьная учительница, подумал Камерон, аппетитная школьная учительница с хорошей грудью.
— Присаживайтесь, — сказала она. — В комиссии конгресса по разведке считают, что наша информация из Польши неудовлетворительна.
Камерон сел. Он направил свой взгляд в окно, чтобы не смотреть на ее бюст.
— Тогда они должны знать, кого винить, — сказал он.
— Кого же?
— Директора ЦРУ адмирала Тернера и того, кто назначил его. Президента Картера.
— Почему?
— Потому что Тернер не верит в сбор разведывательной информации.
Камерон имел в виду получение разведданных шпионами. Тернер отдавал предпочтение электронным средствам разведки.
— А вы верите в сбор сведений с использованием человеческого фактора?
У нее красивый рот, подумал он: розовые губы, ровные зубы. Он заставил себя сосредоточиться на ответе на вопрос.
— Он изначально ненадежен, поскольку все предатели — лжецы по определению. Если они говорят нам правду, они должны лгать своей стороне. Но это не делает сбор разведывательной информации бесполезным, особенно если он подтверждается сведениями из других источников.
— Я рада, что вы так думаете. Нам нужно укрепить нашу агентурную сеть. Как вы относитесь к тому, чтобы поработать за рубежом?
Камерон укрепился в своих надеждах.
— С тех пор как я пришел работать в это ведомство шесть лет назад, я просил направить меня в зарубежную командировку.
— Хорошо.
— Я бегло говорю по-русски. Я хотел бы поехать в Москву.
— Жизнь забавная штука, знаете ли. Вы поедете в Варшаву.
— Вы шутите.
— Нет, не шучу.
— Я не говорю по-польски.
— Русский вам пригодится. Польские школьники изучают русский тридцать пять лет. Но вам придется поучить и польский.
— Хорошо.
— Это все.
Камерон встал.
— Спасибо. Он пошел к двери. — Могли бы мы еще обсудить этот вопрос, Флоренс? — спросил он. — Может быть, за ужином?
— Нет, — твердо сказала она.
А потом, на тот случай, если он не понял, она добавила:
— Определенно нет.
Он вышел и закрыл дверь. Варшава! По зрелом размышлении он был доволен. Это была зарубежная командировка. Он преисполнился оптимизма. Он огорчился, что она отклонила его приглашение поужинать, но знал, что делать.
Он взял пальто и вышел своей машине, серебристому «меркури-капри». Он приехал в Вашингтон и в потоке машин двинулся в район Адамса Моргана. Там он оставил машину в квартале от здания, в фасадной части которого помещался массажный салон под названием «Шелковые ручки».
Женщина за стойкой администратора сказала:
— Привет, Кристофер, как дела сегодня?
— Замечательно, спасибо. Сузи свободна?
— Да, тебе повезло. Комната три.
— Чудесно. — Камерон дал банкноту и прошел дальше.
Он отдернул занавеску и вошел в кабинку с узкой кроватью. Рядом с кроватью на пластмассовом стуле сидела упитанная женщина двадцати с лишним лет и читала журнал. Она была в бикини.
— Привет, Крис, — сказала она, положила журнал и встала. — Тебе, как всегда, подрочить?
Камерон никогда не сношался с проститутками в прямом смысле слова.
— Да, пожалуйста, Сузи. — Он дал ей банкноту и начал раздеваться.
— К моему удовольствию, — сказала она, отложив деньги в сторону, и помогла ему снять одежду. — Ложись и расслабься, дружочек.
Камерон лег и закрыл глаза, а Сузи принялась за дело. Он начал представлять, как Флоренс Гиари в своем кабинете снимает через голову свитер и расстегивает «молнию» на юбке из шотландки. «Ах, Камерон, я не могу устоять перед тобой», — говорит она в его воображении. Оставшись в одном белье, она обходит свой стол и обнимает его. «Делай со мной все, что хочешь, Камерон, — говорит она. — Только сильно».
В массажной кабинке Камерон сказал вслух:
— Да, детка.
* * *
Таня посмотрелась в зеркало. Она держала в руках небольшую коробочку с тенями и кисточку. Косметику в Варшаве можно было купить легче, чем в Москве. У Тани был небольшой опыт наложения теней, и она замечала, что некоторые женщины делают это плохо. На ее туалетном столике лежал журнал, открытый на странице с фотографией Бьянки Джаггер. Часто поглядывая на фотографию, Таня начала подкрашивать веки.
