Мэрибелл остановила их.
— Думаю, уже хватит о Джаспере и Камероне. — Она повернулась к конгрессмену от Нью-Йорка, сидящему рядом с ней. — Я слышала, ваш город запретил дискриминацию в отношении гомосексуалистов. Вы поддерживаете это?
Разговор перешел на права сексуальных меньшинств, и Камерон с облегчением вздохнул — однако преждевременно.
Возник вопрос о законодательстве в других странах, и Сузи спросила:
— А какой закон на этот счет в Польше, Лидка?
— Польша — католическая страна, — отозвалась она. — У нас нет гомосексуалистов.
На мгновение наступила тишина, и она добавила:
— Слава богу.
* * *
— Джаспер Мюррей вышел из дома Линдеманов вместе с Вериной Маркванд.
— Сузи Кэннон — настоящая нарушительница спокойствия, — сказал он, когда они спускались по лестнице.
Верина засмеялась, показав белые зубы в свете фонаря.
— Да уж.
Они вышли на тротуар. Такси, вызванного Джаспером, видно не было. Он пошел с Вериной к ее машине.
— И Сузи подложила мне свинку, — добавил он.
— Едва ли она может доставить вам неприятности — вы сейчас такая важная шишка.
— Еще как может. Против меня в Вашингтоне развернулась серьезная кампания. Нынешний год выборный, и администрация не хочет, чтобы выходили телевизионные программы, подобные той, что я вел вчера. — Ему было приятно довериться ей. Их свел случай в тот день, когда был убит Мартин Лютер Кинг. С тех пор чувство близости не проходило.
Верина сказала:
— Уверена, что вы сможете отразить нападки этой сплетницы.
— Не знаю. Мой босс — давнишний соперник по имени Сэм Кейкбред, который всегда недолюбливал меня. А Фрэнк Линдеман, который владеет каналом, с радостью избавился бы от меня под каким-нибудь предлогом. Сейчас правление побаивается, что их обвинят в предвзятости, если они выгонят меня. Одна ошибка — и меня пнут под зад.
— Вам нужно быть как Сузи — жениться на начальнице.
— Будь моя воля, я так и сделал бы. — Ои посмотрел в оба конца улицы. — Я вызывал такси к одиннадцати часам, но я не вижу его. Работа не оплачивает поездку на частных машинах.
— Вас подвести?
— Это было бы здорово.
Они сели в ее «ягуар».
Она сняла туфли на высоких каблуках и передала их ему.
— Поставьте на пол у вас под ногами, если вы не возражаете.
Она вела машину в чулках. Джаспер почувствовал сексуальный трепет. Верина всегда казалась ему чертовски соблазнительной. Он наблюдал, как она влилась в вечерний поток машин и нажала на педаль газа. Она хорошо вела машину, разве что немного быстро, хотя в этом не было ничего удивительного.
— Я доверяю немногим, — сказал он. — Я один из наиболее известных людей в Америке и чувствую себя одиноким сейчас больше, чем когда-либо раньше. Но я доверяю вам.
— У меня такое же чувство. Это с того ужасного дня в Мемфисе. Я никогда не чувствовала себя более уязвимой, чем в момент выстрела. Вы закрыли мою голову руками. Такое не забывается.
— Жаль, что Джордж познакомился с вами раньше, чем я.
Она взглянула на него и улыбнулась.
Он не был уверен, что это значит.
Они доехали до его дома, и она остановила машину на левой стороне улицы с односторонним движением.
— Спасибо, что подвезли, — сказал Джаспер.
Он вышел из машины, а потом нагнулся, достал с пола ее туфли и поставил их на сиденье пассажира.
— Отличные туфли, — проговорил он и захлопнул дверцу.
Он обошел машину и встал у ее окна. Она опустила стекло.
— Я забыл поцеловать вас на прощание, — сказал он.
Он наклонился и поцеловал ее в губы. Она сразу же разомкнула их. Поцелуй моментально стал страстным. Верина обхватила его за голову и притянула к себе. Они неистово целовались. Джаспер протиснулся немного внутрь, опустил руку под юбку ее платья для коктейлей и дотянулся до мягкого треугольника между ее ног под тканью белья. Она застонала и подалась тазом вперед навстречу его руке.
У него перехватило дыхание, и он прервал поцелуй.
— Поднимемся ко мне.
— Нет. — Она отстранила его руку.
— Встретимся завтра.
Она промолчала и вытолкнула его наружу.
— Встретимся завтра? — повторил он.
Она включила скорость.
— Позвони мне, — бросила она, нажала на педаль и с ревом укатила.
* * *
Джордж сомневался, верить ли тому, что сообщил в своей программе Джаспер Мюррей. Даже Джорджу казалось маловероятным, что президент Рейган будет поддерживать правительство, которое уничтожило тысячи жителей своей страны. Потом, четырьмя неделями позже «Нью-Йорк таймс» сенсационно сообщила, что командующий «эскадроном смерти» Сальвадора Николас Карранза является агентом ЦРУ и получает 90 тысяч долларов в год от американских налогоплательщиков.
Избиратели пришли в бешенство. Они думали, что после «Уотергейта» ЦРУ обуздали. Но оно было явно бесконтрольно и платило монстру за массовые убийства.
В своем кабинете около десяти часов вечера Джордж закончил работу с бумагами, которые принес домой. Он завинтил колпачок авторучки и еще несколько минут продолжал сидеть в задумчивости.
Никто в комиссии конгресса по разведке не знал о полковнике Карранзе, как и в аналогичной комиссии сената. Застигнутые врасплох, там все пришли в недоумение. Предполагалось, что они будут осуществлять контроль над ЦРУ. Люди думали, что они виноваты в этой несуразице. Но что они могли сделать, если шпионы лгали им?
Он вздохнул и встал. Выключив свет, он вышел из кабинета и направился в комнату Джека. Мальчик крепко спал. Когда Джордж видел своего ребенка мирно спящим, ему казалось, что его сердце сейчас разорвется на части. Мягкая кожа Джека была на удивление темной, как у Джеки, хотя его предки по линии отца были белыми. К светлокожим людям в афроамериканской общине относились благосклонно, несмотря на разговоры о том, что чернокожие красивы. Но для Джорджа красивым был Джек. Голова его лежала на плюшевом мишке, как могло показаться, в неудобном положении. Джордж подсунул руку под голову мальчика, почувствовав мягкие локоны, как у него самого. Он чуточку приподнял голову Джека, осторожно вытащил мишку, а потом опустил ее на подушку. Джек даже не проснулся.
Джордж пошел на кухню, налил стакан молока и отнес его в спальню. Верина уже была в постели в ночной рубашке. Рядом с ней лежала куча журналов — она читала и смотрела телевизор одновременно. Выпив молоко, Джордж пошел в ванную и почистил зубы.
Отношения между супругами вроде бы немного улучшились. Теперь они редко занимались любовью, но Верина стала менее раздражительной. В сущности, она могла держать себя в руках чуть ли не месяц. Она много работала, зачастую до позднего вечера: вероятно, она испытывала большее удовольствие, когда работа была труднее.
