Он был признателен и Марии. Она навещала их примерно раз в месяц, всегда с подарком, всегда проводила время со своим крестником, читая ему, что-то рассказывая или играя с ним. Мария и Джеки привносили стабильность, утраченную из-за развода родителей. Уже прошел год, как Джордж ушел из их общего дома. Джек больше не плакал, проснувшись среди ночи. Он привыкал к новому образу жизни, хотя Джордж не мог не сознавать возможные долгосрочные последствия.
Они закончили собирать пазл и позвали бабушку Джеки полюбоваться законченной работой. Потом она повела Джека на кухню, чтобы дать ему молока с булочкой.
Джордж сказал Марии:
— Спасибо за все, что ты делаешь для Джека. Ты величайшая из крестных на свете.
— Это не жертва, — отозвалась она. — Для меня радость общаться с ним.
Марии в следующем году должно было исполниться пятьдесят лет. У нее никогда не будет своих детей. У нее были племянницы и племянники в Чикаго, но объектом ее материнской любви был Джек.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — добавила Мария. — Что-то важное.
Она встала и закрыла дверь в гостиную. Джордж настороженно смотрел на нее.
Она снова села и сказала:
— Это по поводу позавчерашнего взрыва в Бейруте.
— Это ужасно, — заметил Джордж. — Восемьдесят человек убито и двести ранено, в основном женщины и девочки.
— Бомбу подорвали не израильтяне.
— А кто же?
— Мы.
— О чем ты говоришь?
— Это была контртеррористическая акция по инициативе Рейгана. Осуществили ее ливанские националисты, но их готовило финансировало и контролировало ЦРУ.
— Господи. Но президент по закону обязан сообщать моей комиссии о тайных операциях.
— Думаю, ты сможешь выяснить, кто проинформировал председателя и его заместителя.
— Это ужасно, — сказал Джордж. — Но ты говоришь с полной уверенностью.
— Мне дал знать об этом кое-кто из высоких чинов в ЦРУ Многие старейшие сотрудники управления были против всей этой программы. Но президент настоял на ней, и Билл Кейси дал ей ход.
— Как такое им взбрело в голову? — поразился Джордж. — Они совершили массовое убийство.
— Им хотелось во что бы то ни стало положить конец похищениям. Они думают, что за этим стоит Фадлалла. Они пытались убрать его.
— И они облажались.
— Вот и хорошо.
— Это надо предать гласности.
— Я об этом и думаю.
Вошла Джеки.
— Наш молодой человек готов ехать к своей маме.
— Сейчас поедем. — Джордж встал. — Хорошо, В сказал он Марии. — Я займусь этим.
— Спасибо.
Джордж сел с сыном в машину и медленно поехал по пригородным улицам к Верине домой. Бронзовый «кадиллак» Джаспера Мюррея стоял на подъездной дорожке рядом с красным «ягуаром» Верины. Если Джаспер был там, то очень кстати.
Верина вышла открывать дверь в черной майке без рукавов и линялых голубых джинсах. Джордж вошел, и Верина повела Джека в ванную. Джаспер вышел из кухни, и Джордж сказал ему:
— Надо поговорить. Не возражаешь? — Джаспер настороженно посмотрел, но сказал:
— Конечно, нет.
— Пойдем… — Джордж чуть не сказал «в мой кабинет», но потом спохватился: — В кабинет.
— Пойдем.
Джордж с болью в сердце увидел, что пишущая машинка Джаспера стоит на его старом письменном столе, а рядом с ней стопка справочных книг, которые могут понадобиться журналисту: «Кто есть кто в Америке», «Атлас мира», «Энциклопедия». «Альманах американской политики».
В небольшом кабинете стояло одно кресло. Никто не хотел садиться на стул, стоящий за столом. После неловкой заминки Джаспер выдвинул стул из-за стола и поставил его напротив кресла, и они оба сели.
Джордж рассказал, что он услышал от Марии, не упомянув ее имени. Пока он говорил, в голове у него крутился вопрос, почему Верина предпочла Джаспера ему. По мнению Джорджа, Джаспер обладал корыстной безжалостностью эгоиста. Джордж задал этот вопрос своей матери, и она ответила: «Джаспер — телезвезда. Отец Верины кинозвезда. Она семь лет работала у Мартина Лютера Кинга, который был звездой движения за гражданские права. Как знать, может быть, она хочет, чтобы ее мужчина также был звездой».
— Это динамит, — проговорил Джаспер, когда Джордж ему все рассказал. — Ты уверен в своем источнике?
— Он такой же, как и источник информации, которую я тебе давал. Абсолютно надежный.
— Тогда выходит, что Рейган совершил массовое убийство.
— Да, я знаю, — сказал Джордж.
Глава пятьдесят восьмая
В то воскресенье, когда Джеки, Джордж, Мария и маленький Джек были в церкви и пели «Мы соберемся у реки», в Москве умер Константин Черненко.
Это случилось вечером в двадцать минут восьмого по московскому времени. Димка и Наталья находились дома, ели за ужином фасолевый суп с дочерью Катей, школьницей пятнадцати лет, и Димкиным сыном Гришей, студентом университета двадцати одного года. В семь тридцать зазвонил телефон. Наталья взяла трубку. Как только она сказала «Алло, Андрей», Димка догадался, что случилось.
Черненко умирал с тех пор, как он стал руководителем всего тринадцать месяцев назад. Сейчас он лежал в больнице с циррозом и эмфиземой. Вся Москва с нетерпением ждала, когда он скончается. Наталья подкупила Андрея, брата милосердия в больнице, чтобы он позвонил ей, как только Черненко испустит дух. Сейчас она повесила трубку телефона и подтвердила это.
— Он умер, — сказала она.
Наступил момент надежды. В третий раз менее чем за три года умер старый, утомленный консервативный лидер. Снова появился шанс прийти к власти новому молодому человеку, который превратит Советский Союз в такую страну, в которой, как того хотел Димка, жили бы Гриша и Катя и растили бы его внуков. Но эта надежда не сбылась дважды. Неужели опять произойдет то же самое?
Димка отодвинул свою тарелку.
— Нужно действовать сейчас, — сказал он. — Вопрос о преемнике решится в ближайшие несколько часов.
Наталья кивнула в знак согласия.
— Все дело в том, кто будет председательствовать на следующем заседании Политбюро, — заметила она.
Димка подумал, что она права. В Советском Союзе именно так и происходило. Как только один претендент вырывался вперед, никто не поставит на другую лошадь в гонке.
Михаил Горбачев был вторым секретарем и поэтому официально считался заместителем руководителя. Однако его назначение на этот пост оспаривала старая гвардия, которая хотела поставить московского партийного босса, семидесятилетнего Виктора Гришина, который не относился к числу реформаторов. Горбачев победил в гонке, получив на один голос больше.
