Она была предельно вежлива с девушкой, а это, как знал Джордж, свидетельствовало, что она недолюбливает Верину.
Джордж проводил Верину до такси и поцеловал ее в щеку.
— Я так рад, что мы снова встретились, — сказал он, прощаясь.
Потом они с матерью пошли в министерство юстиции. Джеки Джейкс хотела посмотреть, где работает ее сын. Джордж договорился, что она приедет в спокойный день, когда Бобби Кеннеди будет в штаб — квартире ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния, в тринадцати километрах от города.
Джеки в этот день отпросилась с работы. По такому случаю она надела шляпу и перчатки, словно направлялась в церковь. По дороге Джордж спросил ее:
— Что ты думаешь о Верине?
— Она красивая девушка, — не задумываясь, ответила Джеки.
— Тебе понравились бы ее политические взгляды, — сказал Джордж. — Тебе и Хрущеву. — Он преувеличивал, но Верина и Джеки были ультралибералами. — Она считает, что кубинцы имеют право на коммунистический выбор.
— Конечно, имеют, — согласилась Джеки, подтверждая мнение Джорджа о себе.
— Так что тебе не нравится?
— Ничего.
— Мам, у нас, у мужчин, не очень богатая интуиция, но я присматривался к тебе всю жизнь и знаю, когда ты что — то недоговариваешь.
Она улыбнулась и нежно дотронулась до его руки.
— Я вижу, что она запала тебе в душу. Она неотразима. Я не хочу возводить напраслину на девушку, которая тебе нравится, но…
— Что но?
— Жениться на Верине будет непросто. У меня такое чувство, что у нее на первом месте только она сам и ее интересы.
— Ты считаешь, она эгоистка?
— Мы все эгоисты. Я думаю, она испорченная.
Джордж кивнул, стараясь скрыть разочарование. Вероятно, мать была права.
— Не переживай, — сказал он. — Она намерена остаться в Атланте.
— Ну что же, может быть, это и к лучшему. Я только хочу, чтобы ты был счастлив.
Министерство юстиции помещалось в большом здании в стиле классицизма через улицу напротив Белого дома. Казалось, Джеки переполняет чувство гордости, когда они вошли внутрь. Ей было приятно, что ее сын работает в таком престижном месте. Джорджу доставляла удовольствие такая реакция. Мать имела право: она посвятила ему всю жизнь, и это была ее награда.
Они вошли в Большой зал. Джеки понравились знаменитые росписи, изображающие сцены из американской жизни, но она с недоверием посмотрела на статую из алюминия, символизирующую Дух правосудия в виде женщины с одной обнаженной грудью.
— Я не ханжа, но не понимаю, почему она должна быть с непокрытой грудью, — сказала она. — Зачем это нужно?
Джордж задумался.
— Чтобы показать, что правосудию нечего скрывать.
Она засмеялась:
— Удачное объяснение.
В лифте Джеки спросила сына:
— Как твоя рука?
Гипс сняли, и Джордж мог обходиться без перевязи.
— Она еще болит, сказал он. — Иногда мне приходится держать левую руку в кармане. Так легче.
Они вышли из лифта на шестом этаже. Джордж повел ее в комнату, в которой кроме него сидели Деннис Уилсон и еще несколько человек. Кабинет министра находился рядом.
Стол Денниса стоял возле двери. Это был бледнолицый мужчина, чьи светлые волосы преждевременно редели. Джордж спросил у него:
— Когда он вернется?
Деннис понял, что он спрашивает о Бобби.
— Не раньше чем через час, по крайней мере.
Джордж сказал матери:
— Пойдем, посмотришь кабинет Бобби Кеннеди.
— Ты уверен, что это можно?
— Его там нет. И он разрешил бы.
Кивнув двум секретарям, Джордж провел Джеки через приемную в кабинет министра юстиции. Он скорее был похож на гостиную в большом загородном доме с облицовкой орехового дерева, массивным каменным камином, узорчатым ковром, шторами и лампами на столах, стоящих в разных местах. Это была большая комната, но Бобби умудрился сделать так, что она казалась загроможденной. К обстановке также относились аквариум и чучело тигра. Громадный письменный стол был завален бумагами, заставлен пепельницами и фотографиями членов сеьми. На полке позади кресла стояли четыре телефона.
Джеки сказала:
— Помнишь тот дом рядом с Юнион-стешн, где мы жили, когда ты был маленький?
— Конечно помню.
— Он мог бы целиком поместиться здесь.
Джордж посмотрел вокруг.
— Особенно если ты постаралась.
— А этот стол больше, чем кровать, на которой спали я и ты, пока тебе не исполнилось четыре года.
— А кроме нас еще и собака.
На столе лежал зеленый берет — головной убор военнослужащих американских сил специального назначения, которыми восхищался Бобби. Но Джеки больше всего заинтересовали фотографии. Джордж взял фото в рамке, на котором были изображены Бобби и Этель, сидящие на лужайке перед большим домом в окружении их семерых детей.
— Снимок сделан недалеко от Хикори — хилл, их дома в Маклине, штат Виргиния. — Он передал ей фото.
— Мне нравится, — сказала она, рассматривая фотографию. — Он любит свою семью.
— Кто любит свою семью? — послышался решительный голос с бостонским акцентом.
Джордж оглянулся и увидел, что Бобби Кеннеди входит в кабинет. На нем был помятый светло — серый летний костюм. Галстук развязан, ворот сорочки расстегнут. Он был не так красив, как его старший брат, главным образом из — за больших, как у кролика, передних зубов.
Джордж смутился.
— Извините, сэр, — проговорил он. — Я думал, вас днем не будет.
— Ничего страшного, — сказал Бобби, хотя Джордж не был уверен, что так оно и есть. — Все здесь принадлежит американскому народу, так что если хотите — смотрите.
— Это моя мать Джеки Джейкс, — представил ее Джордж.
Бобби сердечно пожал ей руку.
— Миссис Джейкс, у вас хороший сын, — сказал он, явив свое обаяние, как он делал, когда разговаривал с избирателем.
Джеки не знала, куда деться от смущения, но произнесла не задумываясь:
— Спасибо. У вас много детей, как я увидела на фото.
— Четверо сыновой и три дочери. Они все замечательные, это я говорю совершенно объективно.
Они все засмеялись.
— Приятно познакомиться с вами, миссис Джейкс. Милости прошу к нам в любое время.
Хоть и вежливый, это был недвусмысленный намек, что им нужно покинуть кабинет, Джордж и его мать вышли.
По коридору они направились к лифту.
