— Мы в Западной гостиной, — пояснил Дейв и провел ее через открытую дверь в неофициальный зал с большим числом удобных диванов и большим арочным окном, выходящим на запад.
Там находились только те же две секретарши, Дженни и Джерри. Мария села, она не могла понять, придет ли еще кто-нибудь. На кофейном столике был поднос со стаканами для коктейля и кувшин.
— Выпейте дайкири, — сказал Дейв и наполнил стакан, не дожидаясь ее ответа.
Мария редко пила алкогольные напитки, но пригубила стакан, и напиток ей понравился. Она взяла слоеный пирожок с сыром с подноса с закусками. Что бы это все значило?
— Первая леди придет к нам? — спросила она. — Мне так хочется увидеть ее.
На несколько секунд наступила тишина, и Марии показалось, что она задала бестактный вопрос; затем Дейв произнес:
— Джеки уехала в Глен-Ора.
Глен-Ора — ферма в Миддлбурге, штат Виргиния, в часе езды от Вашингтона. Там Джеки Кеннеди держала лошадей и совершала верховые прогулки.
Дженни сказала:
— Она взяла с собой Кэролайн и маленького Джона-Джона.
Дочери было четыре года, а сыну — год.
Если бы я была замужем за Кеннеди, подумала Мария, я не уехала бы кататься на лошади, оставив его одного.
Вдруг вошел он сам, и они все встали.
Он выглядел усталым, казалось, нервы его напряжены, но, как всегда, на губах у него играла приветливая улыбка. Он снял пиджак, накинул его на спинку стула, сел на диван, откинулся назад и положил ноги на кофейный столик.
Мария почувствовала, что ее приняли в самое эксклюзивное общество в мире. Она находится в доме президента, пьет коктейль, ест закуски, а он сидит рядом, положив ноги на стол. Что бы потом ни произошло, она будет помнить это всю жизнь.
Она осушила свой стакан, и Дейв наполнил его снова.
Почему она подумала: «Что бы потом ни произошло?» Что-то здесь не так. Она всего лишь референт, надеющийся поскорее получить должность помощника пресс-секретаря. Атмосфера непринужденная, но, строго говоря, она не среди друзей. Никто из этих людей ничего не знает о ней. Что она здесь делает?
Президент встал и сказал:
— Мария, не желаете ли вы осмотреть резиденцию?
Осмотреть резиденцию? Предложение от самого президента!
Кто откажется?
— Конечно.
Она встала. Дайкири ударил в голову, и на какое-то мгновение она почувствовала головокружение, но потом оно прошло.
Президент вышел через боковую дверь, и она последовала за ним.
— Раньше это была спальня для гостей, но миссис Кеннеди переделала ее в столовую, — сказал он.
Стены были обклеены обоями с изображением батальных сцен войны за независимость. Квадратный стол посередине слишком мал для этой комнаты, подумала Мария, а канделябр слишком велик для стола. Но еще одна мысль не оставляла ее: я одна с президентом в жилых комнатах Белого дома — я, Мария Саммерс!
Он улыбнулся и посмотрел ей в глаза,
— Что скажете? — спросил он, словно не мог принять решение, не услышав ее мнения.
— Мне нравится, — ответила она, сожалея, что ей в голову не пришел более умный комплимент.
— Сюда, пожалуйста. — Он повел ее обратно через Западную гостиную и к противоположной двери. — Это спальня миссис Кеннеди, — пояснил он и закрыл за собой дверь.
— Красиво, — тихо сказала она.
Напротив двери были два высоких окна со светло-синими занавесками. Слева от Марии находился камин, и на расстеленном перед ним ковре с таким же синим рисунком стояла кушетка. Над каминной полкой в рамках висели рисунки, выполненные со вкусом и изяществом, под стать Джеки. Покрывала и полог над кроватью были в тон с занавесками, как и скатерть на круглом столике в углу. Мария никогда не видела подобной комнаты даже в журналах.
Но почему он сказал, думала она, что это спальня миссис Кеннеди? Он что — не спал здесь? Двуспальная кровать имела две раздельные половины, и Мария вспомнила, что президент должен был спать на твердом матрасе из-за проблемы со спиной.
Он подвел ее к окну. Вечерний свет заливал южную лужайку и фонтан, в котором иногда плескались дети Кеннеди.
— Как красиво, — сказала Мария.
Он положил ей руку на плечо. Он впервые прикоснулся к ней, и она немного затрепетала от волнения. Она чувствовала аромат его одеколона настолько близко от себя, что могла уловить запах розмарина и мускуса в цитрусовом благоухании. Он посмотрел на нее с легкой улыбкой на губах, таившей в себе столько очарования.
— Это сугубо личная комната, — чуть слышно произнес он.
Она посмотрела ему в глаза.
— Да, — прошептала она.
Она прониклась глубоким чувством близости к нему, словно знала его всю жизнь, словно твердо знала, что может довериться ему и безгранично любить его. Мимолетное чувство вины перед Джорджем Джейксом захлестнуло ее. Но Джордж даже не пригласил ее на свидание, и она отбросила мысли о нем.
Президент положил вторую руку ей на другое плечо и слегка подтолкнул назад. Когда ее ноги коснулись кровати, она села.
Он продолжал подталкивать ее, пока ей не пришлось опереться на локти. Все еще глядя ей в глаза, он начал расстегивать ее блузу. На мгновение в этой несказанно изысканной комнате ей стало стыдно за дешевые пуговицы золотистого цвета. Потом он положил руки на ее груди.
Ей вдруг стал мешать ее нейлоновый бюстгальтер, который препятствовал соприкосновению их тел. Она быстро расстегнула оставшиеся пуговицы, сняла блузу, завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер и отбросила его в сторону, Кеннеди восхищенно посмотрел на ее груди и взялся за них мягкими руками, сначала поглаживая их, а потом крепко сжав.
Он провел рукой вверх по ее бедру под плиссированной юбкой и снял трусики. Она пожалела, что забыла подстричь волосы на лобке, как у Дженни и Джерри.
Он тяжело дышал, и она тоже. Он расстегнул брюки, сбросил их и лег на нее.
Неужели это всегда делается так быстро? Она не знала.
Он медленно вошел в нее. Почувствовав сопротивление, остановился.
— Ты раньше не занималась этим? — с удивлением спросил он.
— Нет.
— Все хорошо?
— Да. — Ей было не только хорошо. Она чувствовала себя счастливой, полной страстного желания, вожделения.
Он с осторожностью надавил сильнее. Что-то поддалось натиску. Она почувствовала острую боль и, не сдержавшись, вскрикнула.
— Все хорошо?
— Да. — Она не хотела чтобы он останавливался.
Он продолжал с закрытыми глазами. Она смотрела на его лицо, сосредоточенное и улыбающееся от удовольствия. Потом он вздохнул с наслаждением, и все было кончено.
