Джордж на секунду подумал, догадывалась ли Мария, что она была одной из многих.
Президент Кеннеди не особенно озабочивался вопросом расы, считая его сугубо политическим. Хотя он не хотел фотографироваться с Перси Марквандом и Бэйб Ли, опасаясь, что из-за этого он потеряет голоса, Джордж видел, как он приветливо обменивался рукопожатиями с темнокожими мужчинами и женщинами, непринужденно и без предрассудков разговаривал с ними и смеялся. Джорджу рассказывали, что Кеннеди посещал вечеринки, на которых бывали цветные проститутки, хотя он не знал, правда ли это или слухи.
Но бессердечность президента потрясла Джорджа. Не столько процедура, которой девушка подверглась, — хотя и неприятная сама по себе, — сколько факт того, что она осталась одна. Мужчина, от которого она забеременела, должен был бы встретить ее после операции, отвезти домой и находиться рядом с ней, пока он не убедился бы, что с ней все в порядке. Телефонного звонка недостаточно. И то, что он президент, не служит оправданием. Джон Кеннеди низко пал в глазах Джорджа.
В тот момент, когда он думал о мужчинах, которые безответственно оставляют забеременевших от них женщин, вошел его собственный отец.
Джордж удивился, Грег никогда раньше не приходил к нему на работу.
— Привет, Джордж, — сказал он, и они пожали друг другу руки, словно не были отцом и сыном.
Грег был в мятом костюме из неяркой синей в тонкую полоску ткани, выглядевшей так, словно в ней присутствовал небольшой процент кашемира. Если бы я мог позволить себе купить такой костюм, подумал Джордж, я бы его держал выглаженным. Ему часто приходила такая мысль, когда он смотрел на Грега.
— Какая неожиданность! Как поживаешь? — спросил Джордж.
— Я проходил мимо твоей двери. Не хочешь ли выпить чашку кофе?
Они пошли в кафетерий. Грег заказал чай, а Джордж взял бутылку коки. Когда они сели за столик, Джордж сказал:
— На днях о тебе спрашивали. Одна дама из пресс-службы.
— Как ее зовут?
— Некая Нелли. Постараюсь вспомнить ее фамилию. Нелли Форд?
— Нелли Фордхэм. — Взгляд Грега устремился куда-то вдаль, по его лицу пробежало выражение полузабытого наслаждения.
Джордж с улыбкой спросил:
— Какая-нибудь подружка?
— Более чем. Мы обручились.
— Но ты не женился.
— Она расторгла помолвку.
Джордж помолчал.
— Наверное, это не мое дело… но почему?
— Ну, коль скоро ты хочешь знать правду, ей стало известно о тебе и она сказала, что не хочет выходить за человека, у которого уже есть семья.
Джордж не верил своим ушам. Отец редко рассказывал о тех днях.
Потом Грег сказал задумчиво:
— Возможно, Нелли была права. Ты и твоя мать были моей семьей. Но я не мог жениться на твоей матери: политическая карьера и темнокожая жена исключали друг друга. Так что я выбрал карьеру. Не могу утверждать, что в результате я стал счастливым.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом.
— Ты прав. Рассказать правду меня заставила угроза третьей мировой войны. Как ты думаешь, чем все это кончится?
— Подожди. Неужели правда, что ты мог жениться на маме?
— Когда мне было пятнадцать лет, я больше всего на свете хотел этого. Но мой отец сделал все возможное, чтобы этого не произошло. Десятью годами позже у меня появился еще один шанс, но к тому времени я достаточно повзрослел, чтобы понять, насколько безумна эта идея. Послушай меня, смешанным парам сейчас, в шестидесятые годы, приходится весьма нелегко. Представь, что было бы в сороковые. Вероятно, мы все втроем хлебнули бы горя. И по правде, — с грустью признал он, — мне недоставало мужества. А теперь расскажи мне об этом кризисе.
Джордж с трудом переключился на кубинские ракеты.
— Час назад я начал верить, что опасная черта пройдена, но сейчас президент приказал ВМС завтра утром перехватить советское судно.
Он рассказал Грегу о «Марукле».
— Если она чиста, то проблем не возникнет.
— Правильно. Наши люди поднимутся на борт и досмотрят груз, а потом дадут шоколадки и уберутся.
— Шоколадки?
— Для каждого корабля-перехватчика выделены двести долларов на «предметы межличностного общения»: плитки шоколада, журналы и дешевые зажигалки.
— Боже, благослови Америку. Но…
— Но если команда состоит из советских военных и груз — ядерные боеголовки, судно, возможно, не остановится на требование. Тогда начнется стрельба.
— Тогда я больше не буду мешать тебе спасать мир.
Они встали и вышли из кафетерия. В коридоре они снова пожали друг другу руки, и Грег сказал:
— Почему я, собственно, зашел…
Джордж ждал.
— Может статься, мы все умрем в предстоящий уик-энд. И перед этим я хочу, чтобы ты кое-что знал.
— Я весь внимание. — Джорджу не приходило в голову, что он может услышать.
— Ты лучшее из того, что у меня было в жизни.
— Вот уж неожиданно, — спокойно проговорил Джордж.
— Я мало что значил как отец, и твоя мать не видела много добра от меня, и ты все знаешь. Но я горжусь тобой, Джордж. Я не заслуживаю чести, я знаю это, но, бог мой, я горжусь. — На глазах у него заблестели слезы.
Джордж не имел ни малейшего представления, что Грег испытывает такие сильные чувства. Потрясенный, он не знал, что сказать в ответ на такой неожиданный всплеск эмоций. В конце концов он просто произнес:
— Спасибо.
— До свидания, Джордж.
— До свидания.
— Благослови и храни тебя Господь, — сказал Грег и ушел.
* * *
Рано утром в пятницу Джордж направился в ситуационную комнату Белого дома.
Президент Кеннеди создал эту комнату в подвальном этаже Западного крыла, где прежде находились дорожки для игры в кегли. Официально она создавалась для осуществления оперативной связи в период кризиса. На самом деле причина была в другом. Кеннеди считал, что военные скрывали от него информацию во время вторжения в Заливе Свиней, и он принял меры, чтобы подобное больше никогда не повторялось.
В это утро стены в ситуационной комнате были увешаны крупномасштабными картами Кубы и ее морскими подступами. Телетайпы трещали, как цикады в теплую ночь. Донесения военных кроме Пентагона направлялись и сюда. Президент мог слушать радиопереговоры военных. Карантинная операция координировалась из зала в Пентагоне, известном как центр управления ВМФ, но радиопереговоры между этим центром и кораблями можно было прослушивать в ситуационной комнате.
Военные ненавидели ее.
