Иви вскинула голову.
— Если он был большевиком, значит, он изменил мир. — Но стало ли от этого лучше?
Вошел Ллойд. Коренастый и широкоплечий, он походил на своих предков-шахтеров. Что-то в его походке напомнило Джасперу, что когда-то он был чемпионом по боксу. Он был одет старомодно, в темный костюм из ткани в елочку, в нагрудный карман вложен белый льняной платок. Оба родителя, очевидно, собирались на какое-то политическое мероприятие.
— Мы можем идти, если ты готова, дорогая, — сказал он.
— По поводу чего вы собираетесь? — спросила Иви.
— По поводу Кубы — ответил отец. — А что еще обсуждать? — Он заметил ее плакат. — Я вижу, ты уже приняла решение по этому вопросу.
— Что здесь не ясно? — пожала она плечами. — Кубинскому народу нужно дать возможность самому решать свою судьбу. Разве это не является основным демократическим принципом?
Джаспер почувствовал, что назревает ссора. В этой семье половина ссор происходила из-за политики. Ему надоел идеализм Иви, и он перебил ее:
— Завтра на Трафальгарской площади будет выступать Хэнк Ремингтон. Он исполнит песню «Ядовитый дождь». — Ремингтон, парень из Ирландии, настоящее имя которого Харри Райли, был руководителем поп-группы «Кордс». В песне говорилось об опасности радиоактивных осадков.
— Замечательный певец, — воскликнула Иви. — С четким мышлением. — Хэнк был одним из ее героев.
— Он заходил ко мне, — сказал Ллойд.
Иви сразу оживилась:
— Ты мне не говорил.
— Не успел. Он заходил сегодня.
— Что ты о нем думаешь?
— По-настоящему одаренный выходец из рабочего класса.
— Чего он хотел?
— Чтобы я встал в палате общин и заклеймил президента Кеннеди как поджигателя войны.
— Правильно.
— А что произойдет, если лейбористы победят на следующих всеобщих выборах? Допустим, я стану министром иностранных дел. Возможно, мне придется отправиться в Белый дом и просить президента, чтобы он поддержал какую-нибудь инициативу лейбористского правительства, скажем, резолюцию в ООН против расовой дискриминации в Южной Африке. Кеннеди может припомнить, как я оскорбил его, и послать меня к черту.
— Тем не менее тебе нужно это сделать, — добавила Иви.
— Бесполезно обзывать кого-то поджигателем войны. Если бы мои слова способствовали разрешению кризиса, я не стал бы раздумывать. Но пойти с этой карты можно лишь один раз, и я приберегу ее как козырь для другого случая.
Джаспер подумал, что Ллойд прагматичный политик, и он одобрял его.
А Иви нет.
— Я считаю, что нужно открыто говорить людям правду, — заявила она.
— Я горжусь, что у меня такая дочь, — улыбнулся Ллойд. — Надеюсь, ты пронесешь через всю жизнь эту убежденность. Но сейчас я должен идти и объяснить своим сторонникам в Ист-Энде, в чем причины кризиса.
— Пока, дети, — попрощалась Дейзи, и они вышли.
— Кто победил в этом споре? — спросила Иви.
Твой отец, подумал Джаспер, с легкостью, но он не сказал этого.
* * *
Джордж вернулся в Вашингтон очень встревоженный. Все работали исходя из предположения, что вторжение на Кубу непременно завершится успехом. Но все изменилось с появлением фотографий ракет ближнего радиуса действия на пусковых установках. Теперь против американских войск может быть применено оперативно-тактическое ядерное оружие. Возможно, американцы все же победят, но война будет более тяжелой, она будет стоить больших жизней, и результатом уже не будет заранее принятое решение.
Он вышел из такси у Белого дома и остановился у дверей пресс-службы. Мария сидела за своим столом. Он обрадовался, что она выглядела гораздо лучше, чем, за три дня до этого.
— Я чувствую себя хорошо, спасибо, — ответила она на вопрос Джорджа.
Его тревога немного улеглась, хотя чувство беспокойства продолжало щемить сердце. Она приходила в себя физически, но Джордж мог только догадываться, какой моральный урон она пережила из-за своего тайного романа.
Он не мог задать ей более личные вопросы, потому что она принимала посетителя — молодого темнокожего мужчину в твидовом костюме.
— Познакомься, это Леопольд Монтгомери, — представила она посетителя. — Он из агентства Рейтер. Пришел за пресс-релизом.
— Называй меня Ли, — сказал он.
— Как мне кажется, в Вашингтоне не так много иностранных темнокожих корреспондентов, — заметил Джордж.
— Я единственный, — ответил Ли.
— Джордж Джейкс работает у Бобби Кеннеди, — пояснила Мария.
Ли вдруг заинтересовался:
— Что он собой представляет?
— Работы хоть отбавляй, — проговорил Джордж, избегая ответа на вопрос. — Главным образом я консультирую по гражданским правам. Мы подаем судебные иски против южных штатов, которые препятствуют неграм голосовать.
— Но нам нужен новый законопроект о гражданских правах.
— Золотые слова, брат. — Джордж повернулся к Марии: — Не буду отвлекать тебя от дел. Рад, что ты чувствуешь себя лучше.
Ли обратился к Джорджу:
— Я составлю тебе компанию, если ты идешь в министерство юстиции. Не будешь возражать? — Джордж избегал общения с журналистами, но он почувствовал расположенность к Ли, который пытался установить товарищеские отношения в белом Вашингтоне, как и Джордж, поэтому он сказал:
— Нет, не буду.
— Спасибо, что заглянул ко мне, — обратилась к Ли Мария, прощаясь с молодыми людьми. — Позвони мне, если нужно будет что-то уточнить по релизу.
— Обязательно, — ответил он.
Джордж и Ли вышли из Белого дома и направились в сторону министерства юстиции по Пенсильвания-авеню.
— Что там, в пресс-релизе? — поинтересовался Джордж. — Хотя суда повернули назад, Советы продолжают ускоренными темпами строить пусковые площадки для ракет на Кубе.
Джордж подумал об аэрофотоснимках, которые он только что видел. Ему захотелось сообщить сенсационную новость молодому темнокожему репортеру. Но это было бы разглашением секретной информации, и он не поддался искушению.
— Наверное, так и есть, — уклончиво сказал он.
— Похоже, что администрация никак не реагирует, — добавил Ли.
— Что ты имеешь в виду?
— Ясно, что карантин не эффективен и президент ничего другого не делает.
Эти слова задели Джорджа. Он входил в администрацию, хотя большую должность не занимал, и почувствовал себя незаслуженно обвиненным.
— В своем телеобращении в понедельник президент подчеркнул, что карантин — это только начало.
