— Но американцы могут нанести ответный удар.
— Это не мне решать.
Радар следил за самолетом-нарушителем, и лейтенант с экрана сообщал высоту, скорость и расстояние до него. Вне командного пункта советские зенитчики наводили пусковые установки на цель № 33. «У-2» пересек Кубу с севера на юг, затем повернул на восток и, летя вдоль побережья, приближался к Банесу. Ракетные пусковые установки медленно поворачивались на вращающихся основаниях, следя за целью, как волки, держащие нос по ветру.
Таня сказала Пазу:
— Что, если произойдет самопроизвольный пуск?
Но он думал не об этом.
— Он фотографирует наши позиции, — сказал Паз. — По этим фотографиям они будут направлять свои войска, когда совершат вторжение, что может произойти через несколько часов.
— Вторжение может стать более вероятным, если вы убьете американского пилота.
Майор прижимал трубку к уху и смотрел на радар управления огнем. Он бросил взгляд на Иванова и сказал:
— Они пытаются связаться с Плиевым.
Таня знала, что Плиев был командующим Группой советских войск на Кубе. Но он, конечно, не станет сбивать американский самолет без санкции из Москвы.
«У-2» достиг южной оконечности Кубы и повернул, придерживаясь северного побережья. Банес находился недалеко от берега, как раз по курсу самолета. Но в любой момент он мог повернуть на север и быстро уйти из радиуса действия ракет.
— Сбейте его! — сказал Паз. — Сейчас!
Никто не слушал его.
Самолет повернул на север. Он находился почти над батареей, только на высоте 21 километр.
Только еще несколько секунд, молила она неведомо какого бога.
Таня, Паз и Иванов смотрели на майора, который смотрел на экран. В комнате воцарилась тишина, было слышно только попискивание радара.
Затем майор сказал:
— Слушаюсь!
Что это: помилование или смертный приговор?
Продолжая держать в руке трубку, он приказал находившимся в комнате:
— Уничтожить цель номер тридцать три. Двумя ракетами.
— Нет! — сказала Таня.
За стенами послышался рев. Таня посмотрела в окно. Ракета взлетела с пусковой установки и исчезла в мгновение ока. За ней последовала вторая. Таня зажала рот рукой, опасаясь, что ее сейчас стошнит от страха.
Им понадобится одна минута, чтобы взлететь на высоту 21 километр.
Что-нибудь могло сработать не так, подумала Таня. Ракета могла сбиться с курса и упасть в море.
На экране радара две маленькие точки приближались к большой.
Таня молилась, чтобы они промахнулись.
Они двигались быстро, затем все три точки слились.
Паз издал ликующий возглас.
Затем на экране замелькало облако мелких точек.
Майор сказал в телефонную трубку:
— Цель номер тридцать три уничтожена.
Таня посмотрела в окно, словно хотела увидеть падающий на землю «У-2».
Майор сказал более громким голосом:
— Цель поражена. Молодцы, ребята.
Таня проговорила:
— Что сейчас сделает с нами президент Кеннеди?
* * *
Днем в субботу Джордж преисполнился надежд. Послания Хрущева были непоследовательны и сбивчивы, но советский лидер, похоже, искал выход из кризиса. И президент Кеннеди, конечно, не хотел войны. При наличии доброй воли с обеих сторон казалось немыслимым, что они не найдут общего языка.
По пути в Зал Кабинета Джордж остановился у пресс-службы и увидел, что Мария за своим столом. На ней было симпатичное серое платье, а волосы были подвязаны ярко-розовой лентой, словно сообщавшей всему миру, что она в прекрасном здравии и счастлива. Джордж решил не спрашивать, как она себя чувствует, — она явно не хотела, чтобы к ней относились как к больной.
— Ты занята? — спросил он.
— Мы ждем ответ президента Хрущева, — ответила она. — Советское предложение предано гласности, поэтому мы полагаем, что американский ответ будет передан прессе.
— Я иду с Бобби на совещание, — сообщил он. — На нем будет обсуждаться проект ответа.
— Вывести ракеты с Кубы в ответ на вывод ракет из Турции кажется разумным предложением, — заметила она. — Особенно если такой шаг спасет наши жизни.
— Боже, благослови.
— Твоя мать так говорит.
Он засмеялся и пошел дальше. В Зале Кабинета советники и их помощники собирались на четырехчасовое заседание Экскомма. У двери в группе военных помощников стоял Ларри Мохинни и, обращаясь к ним, говорил:
— Мы не должны допустить, чтобы они отдали Турцию коммунистам.
Джордж вздохнул. Военным обязательно сражаться не на жизнь, на смерть. По сути, никто не собирался отдавать Турцию. Предложение заключалось в том, чтобы отправить в утиль несколько устаревших ракет. Неужели Пентагон собирается сорвать заключение мирной договоренности? Он просто не мог в это поверить.
Вошел президент Кеннеди и занял свое обычное место в центре длинного стола, так что окна находились сзади него. У всех имелись экземпляры ответа, подготовленного для обсуждения ранее. В нем говорилось, что США не могут обсуждать вопрос о ракетах в Турции, пока не будет ликвидирован кубинский кризис. Президенту не понравилась формулировка ответа Хрущеву.
— Фактически мы отвергаем его послание, — констатировал он. Говоря «его» или «он», президент всегда имел в виду Хрущева, и этот конфликт он воспринимал как личный. — Так мы не добьемся успеха. Он растрезвонит, что мы отклоняем его предложение. Своей позицией мы должны показать, что рады обсуждать этот вопрос, коль скоро располагаем фактами, свидетельствующими о прекращении ими работ на Кубе.
Кто-то заметил:
— В таком случае Турция в самом деле становится кви про кво1 (Quid pro quo (лат.) — «что-нибудь за что-то», некий эквивалент).
— Как раз это меня и беспокоит, — отозвался советник по национальной безопасности Мак Банди. Выходец из республиканской семьи, он был склонен придерживаться жесткой линии. — Если мы дадим повод НАТО и другим союзникам, все подумают, что мы якобы хотим сделать такой бартер, нас в самом деле ждут осложнения.
Джордж несколько огорчился: Банди выступал заодно с Пентагоном против соглашения.
— Если оборона Турции пойдет в обмен на отказ от угроз Кубе, — продолжал Банди, — нам придется столкнуться со значительным снижением эффективности альянса.
Джорджу стало ясно, что вся проблема заключается в этом. Ракеты «Юпитер», может быть, и устарели, но они символизируют решимость Америки противостоять распространению коммунизма.
