ГЛАВА 8
История злоключений Масет де Рюйи, или О пользе пытки
Но что могло бы случиться, если бы Колетт Ла Бюкет все-таки улыбнулась удача? Если бы один из ее многочисленных сексуальных партнеров предложил ей — «распутной женщине» — выйти за него замуж? С одной стороны, ответить на эти вопросы не представляется возможным из-за отсутствия у нас необходимой информации — прежде всего, о судьбе Колетт после ее изгнания из столицы Французского королевства. С другой стороны, мы можем предположить дальнейшее развитие событий, исходя из судебного казуса, также описанного в регистре Алома Кашмаре. Таким образом, нашей героиней вновь окажется парижская проститутка — женщина, которой удалось не только покончить со своим сомнительным ремеслом, но и стать супругой достойного и уважаемого человека.
Впрочем, подробности личной жизни этой молодой особы с трудом поддаются проверке. И проблема заключается здесь вовсе не в том, что нам, как в случае Раймона Дюрана, Джона Райкнера или Колетт Ла Бюкет, не хватает источников. Напротив, материалы судебного процесса, к которому мы теперь обратимся, представлены в «Уголовном регистре Шатле» в полном и, я бы сказала, поражающем воображение объеме
[710]. Однако события, послужившие поводом для возбуждения данного дела, были описаны в ходе следствия тремя разными рассказчиками, что породило три, весьма различные версии произошедшего, из которых судьям надлежало выбрать лишь ту, которая показалась им максимально правдивой. Попытаемся и мы последовать их примеру.
* * *
Познакомимся прежде всего с участниками процесса, который начался в парижском Шатле 29 октября 1390 г. Непосредственным поводом для него послужило исковое заявление некоего Аннекина де Рюйи (Hennequin de Ruilly) и его матери Люсет (Lúcete). Эти жители городка Герар (Guerart) в провинции Бри обвинили свою знакомую — Жанну де Бриг (Jehenne de Brigue) по прозвищу Сговорчивая (La Cordière) — в занятиях колдовством.
Надо сказать, что интерес, проявленный Аломом Кашмаре к данному составу преступления (а он включил в «Уголовный регистр Шатле» материалы сразу двух ведовских процессов
[711]), сам по себе обращает на себя внимание. По единодушной оценке специалистов, рассмотрение подобных дел во французских судах в интересующий нас период носило единичный характер
[712]. В частности, только 1 % записей в регистрах Парижского парламента за 1380–1463 гг. касался обвинений в колдовстве. Та же ситуация наблюдалась и в королевской канцелярии, выдававшей письма о помиловании
[713]. Тем не менее, это не означало, что судебные власти, а в еще большей степени представители церкви (теологи и университетские доктора) обходили данную проблему молчанием: напротив, на рубеже XIV–XV вв. во Французском королевстве уже активно разрабатывались теоретические основания для привлечения к уголовной ответственности «ведьм» и «колдунов», обсуждались меры борьбы с ними и создавалась собственная демонологическая концепция
[714].
Очевидно, именно с этим процессом и оказалось связано то, какое внимание уделил Алом Кашмаре своим героям. Возможно также, что его особо заинтересовал и статус потерпевшего. Аннекин де Рюйи являлся королевским чиновником и много лет занимал в родном городе пост прево
[715]. Конечно, эта должность не шла ни в какое сравнение с положением уже знакомого нам Жана Ле Мерсье, финансового советника Карла VI, однако и здесь речь могла вестись не просто о противозаконных занятиях колдовством, но о покушении на жизнь человека, приближенного к самому монарху.
На момент начала процесса в Шатле Аннекину исполнилось «примерно 34 года» (xxxiiii ans ou environ), и среди местных жителей он, как следует из материалов дела, пользовался большим уважением
[716]. Помимо того, что он занимал в Гераре важный административный пост, он также являлся хозяином таверны
[717], что обеспечивало ему не только достойное положение в обществе, но и широкий круг общения. В частности, в своих показаниях Аннекин отмечал, что с главной подозреваемой, Жанной де Бриг, он познакомился за восемь лет до описываемых событий и ему была прекрасно известна ее репутация проверенной знахарки и ведуньи
[718]. Вот почему, когда молодой прево серьезно заболел и «не смог найти ни одного человека, кто бы ему помог», он обратился за помощью к Жанне, которая обещала подобрать для него нужное лекарство
[719].
Уже на следующий день после их первой встречи она явилась к Аннекину домой и сообщила ему, что причина его недуга кроется в колдовстве: порчу на него якобы навела давняя знакомая — некая Жилет, «дочь повитухи» из Парижа, с которой пациента связывали, надо полагать, весьма близкие отношения, поскольку она родила от него двоих детей
[720]. Тем не менее, Аннекин на ней Не женился, отсюда и проистекали, по всей вероятности, его беды. По мнению Жанны де Бриг, как его изложил в суде пострадавший, Жилет изготовила фигурку из воска, куда заключила прядь его волос, и периодически нагревала ее на сковороде, поставленной на открытый огонь
[721]. Еще через неделю знахарка призналась, что ей удалось победить злые чары, восковая фигурка «умерла» (ledit voult estoit mort), однако Жилет обзавелась тремя жабами, которых кормит грудным молоком и прячет с левой стороны постели и с их помощью по-прежнему наводит порчу на Аннекина. Жанна даже предложила своему клиенту отправиться в Париж, дабы лично убедиться в истинности ее слов
[722]. Тем не менее, спустя еще какое-то время она уверила прево Герара в том, что и с этой напастью она справилась и что теперь он обязательно поправится, поскольку все жабы умерли и Жилет выкинула их в Сену
[723]. Молодой человек, по его собственному признанию, действительно стал чувствовать себя лучше, а потому заплатил за услуги знахарки один франк
[724].
