Во всех подобных случаях обманутые и оскорбленные мужья достаточно легко получали королевское прощение. Типичным можно назвать обоснование для помилования, данное в письме на имя уже упоминавшегося горшечника из Руана:
Учитывая все вышесказанное и то, каким образом была совершена эта [измена], являющаяся оскорблением для чувств мужчины, которого касается данное дело
[818].
Практика самосуда, таким образом, оказывалась в делах об адюльтере совершенно нормальным явлением как для простых обывателей, так и — что еще важнее — для представителей судебной власти.
На этом фоне поведение Бридуля де Мезьера выглядит тем более странно. Зачем он обратился в Парижский парламент? Почему не побоялся сделать измену своей жены достоянием гласности? Какие цели он преследовал? Почему сам не убил или как-то иначе не наказал Жанну де Брем, если знал, что в любом случае без особого труда получит королевское помилование?
Чтобы понять необъяснимые, на первый взгляд, мотивы поведения нашего героя, стоит обратить внимание на подробности жизни его супруги. Жанна, как нам уже известно, в первый раз вышла замуж за Гийома де Капелля, человека знатного и богатого. В регистрах гражданских дел Парижского парламента сохранилась целая серия документов, где упоминается его имя. Из них мы узнаем, что Гийом был старшим сыном Этьена де Капелля и некой Беатрикс, которая, овдовев, сочеталась вторым браком с Жильбером де Недоншелем
[819]. Земли Жильбера, как и владения его пасынка, располагались недалеко от Амьена, а потому все спорные вопросы о наследстве решались в том же суде королевского бальи, где спустя совсем небольшое время допрашивали Жанну де Брем. Особо продолжительным стало разбирательство, в котором Гийом и его отчим объединили усилия и выступили против родственницы последнего, Жанны де Недоншель, пытаясь вернуть себе в узуфрукт некое владение Вавран (Vavran). Данный процесс длился по меньшей мере с 26 января 1342 г. по 10 февраля 1345 г.
[820] Именно под этой датой в регистрах гражданских дел и упоминалось в последний раз имя Гийома де Капелля. Весной 1346 г. его уже не было в живых.
Если же обратиться к материалам уголовного следствия, то мы узнаем, что Гийом де Капелль был убит группой заговорщиков, во главе которых стоял Жан де Кондет, впоследствии арестованный, признанный виновным и казненный в том же 1346 г. Причины, побудившие его расправиться с Гийомом, в материале дела не уточнялись, но судьи полагали, что в преступлении могла быть замешана Жанна де Брем. Точной информации, по всей вероятности, у них не имелось (иначе молодая вдова сразу оказалась бы за решеткой), но вполне допустимо предположить, что слухи о неподобающем поведении супруги Гийома де Капелля по Амьену ходили, и они-то и послужили основанием для подозрений. Именно таких «разговоров» в свое время опасалась и жительница городка Тинь (Тие) Гийометт де ла Круа, арестованная в конце концов за убийство собственного зятя. Тот застал ее в неподобающем месте с неким Кола Югеном, который отнюдь не являлся ее мужем, хотя местные жители давно уже подозревали, что он ее любовник
[821]. Очевидно, что Жанну де Брем допрашивали в Амьене и об отношениях с Жаном де Кондетом, и об обстоятельствах смерти Гийома де Капелля, поскольку чиновники Парижского парламента именно оттуда рассчитывали получить дополнительную информацию об имевших место событиях. Таким образом, обвинение супруги в совершении уголовного преступления не являлось чистой выдумкой господина де Мезьера: в своих показаниях он ссылался на реально существовавшие материалы следствия.
Личные отношения Бридуля и Жанны также заслуживают особого внимания. Был ли между ними на самом деле заключен официальный (церковный) брак? Даже если предположить, что Гийома де Капелля убили практически сразу после последнего судебного заседания, в котором он лично принимал участие (т. е. в феврале 1345 г.), то на заключение соглашения о повторном замужестве, официальную помолвку, свадебную церемонию и консумацию брака у Жанны оставалось чуть больше года. Однако для того, чтобы обвинить супругу в адюльтере и настаивать на том, что она уже давно изменяет ему, требовалось, чтобы Бридуль хотя бы сколько-нибудь продолжительное время прожил с ней под одной крышей.
Период, по истечении которого вдова могла вступить в повторный брак, никакими правовыми или законодательными документами специально не оговаривался. Данные исследователей по этому вопросу также весьма разняться: срок между утратой первого мужа и заключением нового союза мог составлять от 30 дней
[822] до пяти лет
[823]. Кроме того, как отмечал автор Mesnagier de Paris,
когда женщина теряет первого супруга и более не живет в браке, ей очень сложно найти другого [мужчину], который соответствовал бы ее положению и ее вкусу. На протяжении долгого времени она остается растерянной и безутешной
[824]…
Следует учитывать и то обстоятельство, что Бридуль, настаивая на факте заключения брака с Жанной, мог либо сам путать официальную церемонию с предваряющей ее помолвкой (и такие случае отнюдь не были редкостью)
[825], либо сознательно вводить следствие в заблуждение. Единственное, что позволяет предположить, что наши герои действительно уже успели пожениться до начала интересующего нас процесса, — собственно имущественные претензии истца, которые он столь упорно отстаивал в Парижском парламенте и которые не имели бы законной силы без наличия свидетельства о браке. Однако те же требования якобы обманутого супруга подсказывают нам, что в данном случае возможность самосуда его никак не устраивала.
