Герман порылся в кармане и достал пятитысячную купюру.
— Я всегда считал тебя лучшим патологоанатомом в городе и не ошибся. Ты заслужил вознаграждение. В принципе ты не был обязан делать все это для меня, однако сделал. Держи.
— Только ради моей женушки, которая каждый год молит о какой-нибудь дорогой покупке, — Роман ловко сунул купюру в карман. — Как я понял, Аркадия уже предали земле. С дядей Есей тоже все ясно. Через три дня прибудет его племянница из Израиля, которая горит желанием забрать дядю на историческую родину. Мне кажется, ей плевать, своей ли смертью он скончался. Больше всего она интересовалась его жилплощадью и счетом в банке. Так что здесь решай по совести. Скажешь полиции, что старичка прикончили, — твое дело, не скажешь — покойник тихо и мирно отправится в Землю обетованную без расследования. Насчет девушки… Полиция дала распоряжение пока не выдавать ее для похорон, хотя жена этого Аркадия — ох и стерва, скажу тебе! — посылала на их и мою головы громы и молнии.
— Отлично, — доктор сунул коллеге в карман вторую купюру. — Хочу внести скромный вклад твоей Вере на новое платье.
— Волшебник, — иронично заметил Роман и ушел, словно растворившись в коридорах больницы. Боростовский придвинул к себе мобильный, лежавший на столе, и поискал в контактах телефон Гали. Она откликнулась сразу, будто ежесекундно ждала его звонка:
— Герман? Ты что-нибудь выяснил?
— Это не телефонный разговор, — начал доктор и не ошибся, потому что в его кабинет, улыбаясь, вошла Лидия Афанасьевна, как всегда, густо и безвкусно накрашенная и разодетая, как рождественская елка. Вся больница знала, что она давно имела виды на холостого врача и добивалась его с настойчивостью пушечной артиллерии.
— Жди меня и никуда не уходи, я скоро буду, — Герман быстро отключился, но Лидия Афанасьевна успела услышать последнюю фразу.
— Кого это вы просите подождать? — игриво спросила она. — Любимая женщина?
— Знакомые, — отмахнулся Боростовский. — Попросили провести консультацию. Милая Лидия Афанасьевна, вы меня подмените сегодня во второй половине дня?
Ее полное лицо с ярко-красными щеками расплылось в улыбке.
— Для вас я готова сделать гораздо больше, чем вы думаете, Герман Борисович, — она облизнула губы, смазав толстый слой помады, и, подойдя к нему, прижалась потным плечом. — Я готова подменять вас вечно, если вы хотя бы однажды пригласите меня просто попить чаю вдвоем. Это ведь ни к чему не обязывает, правда?
Герман взял ее за руку. Кольцо с огромным сапфиром больно укололо тыльную сторону ладони.
— Ну, разумеется, чай мы с вами выпьем, — пообещал он, вполне отдавая себе отчет в том, что от этой дамы так просто не отделаешься. Она слишком назойлива, к тому же злопамятна. Придется как-нибудь составить ей компанию и вежливо дать понять, что у них никогда ничего не выйдет. Да, именно вежливо отшить, если у него получится. Он знал, что по больнице ходили слухи, будто женщина вознамерилась во что бы то ни стало женить его на себе и придумывала тысячи способов осуществления своего плана. Да, придется быть начеку. С ней легко влипнуть в историю или стать участником скандала. Но об этом он подумает потом, когда спасет Галю. А сейчас без помощи этой намалеванной куклы для чайника ему не обойтись.
— Когда же вы поведете меня в кафе? — кокетливо спросила она, поправляя сложное сооружение на голове, с которым по высоте могла соперничать только Эйфелева башня. — Что, если это будет «Глечик»?
Лидия Афанасьевна родилась и выросла в Киеве и поэтому обожала украинскую кухню.
— Вы же знаете, я не имею ничего против, — он отпустил ее руку и поклонился. — А теперь вынужден откланяться. Все назначения для моих больных возьмете у Жанны.
— До свидания, Герман… Борисович, — Лидия Афанасьевна сделала многозначительную паузу между именем и фамилией, словно между ними уже возникла какая-то близость. — Можете не беспокоиться. Я все устрою как надо.
В этом он не сомневался. Несмотря на кучу недостатков, врачом она была отменным.
— Спасибо, Лидия Афанасьевна.
Махнув рукой, онколог помчался к машине и уже через десять минут с волнением подъезжал к своему дому. Поднимаясь по лестнице, мужчина боялся, что эта хрупкая, совершенно необыкновенная девушка не дождалась его, ушла, и сейчас он снова войдет в пустую квартиру, и лишь преданный пес бросится ему навстречу. Однако Галя оказалась верной своему обещанию. Открыв дверь, она улыбнулась, но в черных глазах, как за шторами, пряталась тревога.
— Тебе удалось что-нибудь узнать? — поинтересовалась Лопатина. Он с облегчением скинул летние ботинки и прислонился к стене.
— Только то, что твой перстень ни в чем не виноват и заслуживает снисхождения. Его незачем подвергать смертной казни через утопление или отрубание головы. Пусть живет и долгое время радует людей. А легенды о нем пусть рассказывают дети по ночам как страшилки.
Ее черные, как южная ночь, глаза расширились:
— Не виноват? Что это значит?
— Позволь, я все расскажу, когда выпью чаю, — попросил Герман. — Я ужасно голоден.
Она всплеснула руками:
— Какая же я эгоистка! Болтаю, словно, кроме меня, здесь больше никого нет. Сейчас я сварю пельмени собственного приготовления. Ты любишь пельмени?
— Обожаю, — с чувством сказал он, не кривя душой. В былые времена бабушка часто готовила это блюдо. Ему было приятно, что девушка, дожидаясь его, позаботилась об обеде.
Судя по всему, во время приготовления кушанья Ральфу тоже перепало, потому что пес, умиротворенный, лежал на подстилке и лишь лениво открыл один глаз, чтобы хотя бы так поприветствовать хозяина.
— Быстро же вы подружились! — усмехнулся Герман.
— Я животных люблю, и Ральф это почувствовал, — пояснила Галина. — Иди, пельмени уже готовы.
Увидев на тарелке аккуратно вылепленные пельмени, посыпанные укропом и политые топленым маслом, доктор сглотнул слюну. Именно так делала его бабуля… А если Галя добавила еще и чеснок, который редко кто кладет…
— Моя мама любила с чесноком, — словно угадав его мысли, сказала девушка. — Я сделала по ее рецепту. Надеюсь, тебе понравится.
Он сел за стол и набил рот пельменями, с наслаждением глотая душистый сок.
— Понравится ли! Да ты волшебница!
— Почему? — удивилась она.
— Да потому что моя бабушка именно так и готовила это блюдо! — еле проговорил он, прожевывая пельмени. — Обалденно вкусно!
— Мне очень приятно это слышать, — она потупилась. — Надо же — не думала, не гадала, нечаянно попала. Ты ешь, ешь.
Он смолотил все, что ему предложили, запил ароматным чаем и, вытерев губы, посмотрел на Галю.
— А теперь нам предстоит долгий и серьезный разговор, Галочка. Пойдем в гостиную.
