— Разумеется. Трудно найти человека, который был вхож к ней и не знал о бриллиантах. Нонна Борисовна любила ими щегольнуть. Спросите об этом любого.
— Спросим, обязательно спросим, — пробормотал Петрушевский, с ужасом сознавая, что Карташову нечего предъявить. Оставалась одна надежда — на Большакова, который уже оклемался после операции и согласился на очную ставку. Но узнает ли он Карташова? Что ни говори, а встретились они при обстоятельствах, полностью благоприятствовавших Александру. Анатолий посмотрел на часы. Василия уже везли в управление. Карташов перехватил его взгляд.
— Вы кого-то ждете? Неужели есть свидетели того, чего я не делал? Учтите, у меня много знакомых, и я буду жаловаться.
— Это ваше право, — кивнул следователь. — Сейчас сюда приведут человека, Василия Большакова, которому вы продали за бесценок драгоценности Поляковой, кроме потерянной сережки и перстня. Надеюсь, он вас узнает.
Голубые, безмятежные глаза задержанного расширились.
— Что за бред вы несете? — Его красивые руки дрожали. — Я ведать не ведаю ни о каком Большакове, никогда в глаза его не видел. И заканчивайте ваши милицейские штучки, иначе в управление придут люди, встреча с которыми вам не понравится, — он развалился на стуле. — Скажите, вы цените свою работу? Не хотите ее лишиться? Тогда немедленно отпускайте меня, — он вздрогнул от раздавшегося стука. Сарчук, красный от жары, с растрепанным чубом, вводил в кабинет похудевшего и постаревшего Большакова. Его лицо обрело землистый цвет. Вчерашний франт еле передвигал ноги.
— Садитесь, — предложил ему Петрушевский. Василий указал на графин:
— Можно?
— Разумеется, — Анатолий плеснул в чашку немного воды, и скупщик краденого с жадностью выпил. — Видите ли, мы пригласили вас на опознание. Скажите, вам знаком этот человек?
Взгляд Большакова схлестнулся со взглядом Карташова. Первый не выдержал и отвел глаза:
— Нет, я никогда его не видел.
— Мы полагаем, что именно он продавал вам драгоценности Поляковой, облаченный в длинное черное пальто и шляпу, — подсказал Петрушевский. Василий дрогнул:
— Может быть. Но я уже говорил, что не смог бы узнать того человека. Дело было ночью, я не рассмотрел его лица…
— Однако вы слышали его голос и заметили пачку «Спортлото», — буркнул Сарчук. Карташов хлопнул кулаком по столу.
— Ах, вот в чем дело! — расхохотался он. — Значит, всему виною — мое увлечение, о котором всем известно. И, конечно, если преступник держал в руках пачку билетов «Спортлото», то это, несомненно, был я. Наверное, я один в Москве, да что там в Москве — во всем СССР играю в «Спортлото». Верно? — Он снова уставился на Большакова. — Что, товарищ, вам знаком мой голос? Я сомневаюсь, что вы его узнали, ибо меня там не было. Даже не хочу знать, когда состоялась наша встреча с этим, — он кивнул на Большакова, красного и растерянного, — потому что, повторяю еще раз, меня там не было. А что касается моего голоса… Нонна Борисовна считала меня талантливым исполнителем русских романсов и часто договаривалась на радио, чтобы мне разрешили выступить. Я уверен, мой голос запомнило полстраны. И если этот тип опознает его, это ничего не значит.
Петрушевский видел, что заявление подозреваемого окончательно добило скупщика. Было понятно, что Карташова он не узнает. И дело было даже не в странной встрече, происходившей ночью, а в том, что перед Василием сидел не обычный барыга, с какими он привык иметь дело, а интеллигентный мужчина, получивший доступ к элите, знавший таких людей, имена и фамилии которых произносили с придыханием, считали чуть ли не небожителями.
— Итак, Василий Григорьевич, узнаете ли вы в гражданине Карташове человека, который продавал вам драгоценности в парке? — спросил следователь. Большаков нервно теребил ноготь большого пальца.
— Было темно… Я уже говорил, что за одеждой…
— Хорошо, — перебил его Петрушевский, — узнаете ли вы гражданина Карташова по голосу?
Скупщик немного подумал и покачал головой:
— Пожалуй, нет.
— Пожалуй или нет? — строго поинтересовался Анатолий.
— Нет, — выдохнул Василий и даже порозовел. С его плеч, казалось, свалился неимоверный груз. Следователь нажал кнопку.
— Уведите задержанного Большакова, — сказал он конвойному и взглянул на Александра. Тот сиял, как свежевычищенный самовар.
— Ну почему вы мне не верили, товарищ начальник? — усмехнулся он и привстал. — Мне можно идти?
Следователь потер нос. Несмотря на то что против Карташова у него ничего не было, он чуял нутром: перед ним сидел настоящий преступник. Но единственное, что он мог сделать по закону — задержать его на сорок восемь часов до выяснения обстоятельств.
— Нет, вы еще побудете у нас, — веско сказал он, и Александр побледнел.
— На каком основании? На основании лишь вашего подозрения?
— Я имею право задержать вас, и я вас задерживаю, — Анатолий проявлял непреклонность. Карташов пожал плечами:
— Если вы такой упрямый, разрешите мне хотя бы сделать один звонок. Насколько мне известно, на него я имею полное право.
— Да, пожалуйста, — Петрушевский придвинул к нему телефон. Мужчина нервно набрал какой-то номер и начал говорить с благоговением:
— Игорь Владимирович? Здравствуйте. Узнали? Да, это Александр. Игорь Владимирович, вы никогда не поверите, когда узнаете, где я нахожусь. Меня задержали по подозрению в убийстве Ниночки Ельцовой. Мне кажется, это не лезет ни в какие ворота. Вам известно, как я относился к этой семье. Прошу вас во всем разобраться. Да, заранее спасибо, — он аккуратно положил трубку на рычаг и повернулся к Петрушевскому: — Вы даже не представляете, с кем я говорил. А теперь отведите меня в камеру, или как там у вас называется… СИЗО? Я творческий человек, и иногда мне необходимо побыть одному.
Анатолий не возражал. Карташов вызывал в нем неприязнь. Он крикнул конвойного и, проводив задержанного, подошел к окну и глотнул свежего воздуха. Его немного потрясывало. Что же делать дальше, как изобличить преступника? За этими мыслями его застал полковник, без стука вошедший в кабинет следователя.
— Ты задержал некоего Карташова, — без предисловия сообщил начальник, не любивший прелюдий. — Задержал, так ведь?
Анатолий покорно кивнул.
— А теперь выпускай его, твою мать! — полное, с красными прожилками лицо полковника побагровело. — Сколько раз я тебе говорил: прежде чем посадить, узнай, какая птица залетела в твою клетку. Ты знаешь, откуда мне только что позвонили? — Толстый указательный палец с желтым ногтем взмыл вверх. — Карташов, между прочим, член партии со стажем. Ты знал об этом, когда его арестовывал?
