– Это Джейкоб. Мамаша его померла неделю назад от лихорадки. Последние слова ее были, чтобы кто-нибудь отвел его к вам. Все равно в деревне он никому не нужен. Только я и взялась присмотреть за ним… пока… - Она выжидательно протянула руку, явно рассчитывая получить вознаграждение за труды.
Николай с непроницаемым лицом махнул дворецкому, который дал ей несколько монет. Она спрятала их в карман и, не сказав мальчику ни слова, повернулась и пошла прочь не оглядываясь.
– Что происходит, Николай? - удивленно спросила Эмма. - Кто он такой?
– Тебя это не касается. Иди в дом. - Николай повернулся к Станиславу и пробормотал:
– Найди кого-нибудь, чтобы о нем позаботиться. Всего на несколько дней, пока я его не пристрою.
Эмма уставилась на мальчика, который не по возрасту терпеливо ожидал, что будет дальше. Взгляд его был устремлен в землю. Приблизившись к нему осторожно, как к пугливому зверьку, она присела рядом на корточки, чтобы глаза ее оказались на одном уровне с ним, и мягко сказала:
– Привет, Джейкоб. - Мальчик поднял на нее глаза, но ничего не ответил. - Тебя так зовут? - продолжала она. - Или ты предпочитаешь, чтобы тебя звали Джейк?
Личико ребенка напоминало лики русских икон: темные волосы, старое золото кожи, грустные янтарные глаза, опушенные густыми темными ресницами. Она никогда раньше не видела таких глаз, за исключением… за исключением…
Сама не зная как, Эмма выпрямилась и потрясенно посмотрела на Николая. Ноги под ней подгибались, колени дрожали. Облизнув внезапно пересохшие губы, она хрипло промолвила:
– Это твой сын.
Глава 6
Его сын, его сын… Николай не шевельнулся, когда Станислав торопливо увел мальчика на кухню. Он смутно сознавал, что Эмма засыпает его вопросами, но не обращал на нее внимания как на докучную муху. Когда ребенок скрылся с глаз, Николай направился в дом, двигаясь, как лунатик. Он прошел в библиотеку и оперся двумя руками о поставец красного дерева, где хранились крепкие напитки. Невидящими глазами уставился он на свое искаженное отражение в серебряном подносе.
Он считал, что ему никогда не придется увидеть этого ребенка. Временами даже удавалось забывать о его существовании. И вот теперь оказаться вдруг лицом к лицу с этим мальчиком, без всякого предупреждения… Он испытал чудовищное потрясение. Особенно когда увидел невероятное сходство ребенка с покойным братом… О Господи! Михаил в этом возрасте выглядел точно так же: те же взъерошенные черные волосы, угрюмое, но обольстительно прекрасное лицо, сияющие золотые глаза… Дрожащей рукой Николай нащупал графин с коньяком и бокал.
Он вспомнил бессчетные случаи в детстве, когда находил Михаила скорчившимся в чулане, рыдающим, истекающим кровью из-за надругательств отца. Николай залпом опрокинул коньяк в горло и снова наполнил стакан.
Ярость и ощущение вины не угасли в нем, были живы с детских лет, хотя он редко позволял себе вспоминать то время.
Почему отец выбрал именно Михаила предметом своих гнусных посягательств? "Я найду способ остановить тебя! - кричал Николай после одного из таких эпизодов, бросившись на отца с маленьким ножиком. - Я убью тебя!" Но отец рассмеялся и вывернул ему руку, сломав запястье, и ножик выпал на землю. А затем он безжалостно избил Николая. И зверское насилие над Михаилом продолжалось.
Оно навсегда искалечило Мишу, превратило его в озлобленного пустого юношу и в конечном итоге привело к безвременной смерти. Но и Николая оно сгубило. Пусть оба его родителя и брат давно умерли, но воспоминания о них были живы, и душу Николая они ранили навеки. Теперь его не могли тронуть ни любовь, ни страх, ни раскаяние, ни печаль. Он больше никогда не будет слабым. Никто и никогда больше не сможет причинить ему страдания.
– Николай, - раздался позади недовольный голос Эммы. Вырванный из глубоких раздумий, он, не оборачиваясь, бросил:
– Тебя это не касается.
– Я просто хочу знать, кто была мать Джейкоба и почему ты никогда не упоминал, что у тебя есть сын. Не думаю, что требую слишком многого!
Николай обернулся и посмотрел на жену. Эмма кипела возмущением и растерянностью. Несколько буйных рыжих кудрей выбилось из-под ленты, и она нетерпеливо, но тщетно пыталась засунуть их обратно.
Вздохнув, он коротко объяснил:
– Шесть лет назад у меня была связь с женщиной, работавшей на молочной ферме в одном из моих поместий. Месяц спустя после того, как наши отношения закончились, она явилась ко мне с известием, что беременна. С той поры я регулярно выплачивал ей деньги на содержание ее и ребенка. Я никогда не упоминал об этом, потому что это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашему браку.
Эмма горько поджала губы.
– Расплатиться деньгами… В этом ты весь! Ты всегда так решаешь все вопросы?
– А чего ты от меня хотела? Чтобы я женился на ней? Салли была хорошенькой молочницей, любившей мужчин. Я был у нее не первым и не последним…
– Поэтому ты решил предоставить сына судьбе крестьянина? Он не должен был никогда узнать о своем роде? Не имея ни собственного имени, ни пристойного образования, прожить всю жизнь в крытой камышом лачуге? Неужели ты не чувствовал никакой ответственности за него?
– Со дня рождения я давал деньги на его содержание. Разумеется, я и дальше буду это делать. Но избавь меня от проповедей о морали и ответственности. Внебрачные дети имеются у большинства титулованных землевладельцев Англии. Не сомневаюсь, что и у твоего отца есть несколько незаконнорожденных отпрысков в разных графствах.
– Никогда! Мой отец всегда заботился о своих близких… и уж точно не пользовался своим положением, чтобы совращать молочниц! - Эмма презрительно скривила губы. - Джейкоб - твой единственный внебрачный ребенок или имеются и другие?
– Единственный. - Боль стучала ему в виски, стягивала лоб мучительными складками. - А теперь, если твое благородное возмущение исчерпано, будь добра, предоставь мне уладить все это.
– Что ты собираешься сделать?
– Собираюсь отослать мальчика отсюда, как только найду подходящую семью, которая согласится взять его на воспитание. Не беспокойся, тебе не придется долго терпеть его присутствие в доме.
– Ты хочешь сказать, тебе не придется, - сказала Эмма и торопливо вышла из библиотеки. - Циник… бессердечное чудовище, - сквозь зубы повторяла она на ходу.
Она была о Николае лучшего мнения. Что он за человек, если не испытывает ни малейших чувств к собственному сыну? Она выскочила наружу и, метя юбками по земле, направилась к зверинцу. Не важно, что одета она была совсем неподходящим образом, ей сейчас было абсолютно наплевать на одежду. Она хотела оказаться рядом со своими животными.
Войдя в одно из прохладных побеленных строений, она поспешила к клетке Маньчжура и уселась на пол около решетки. Маньчжур лежал, наполовину погрузившись в бассейн, и при виде ее стал потягиваться, как огромный кот.
