Изменение предпочтений через обучение можно вписать в расширенную утилитаристскую рамку, в которой ситуации оцениваются в соответствии с информированными, а не только данными предпочтениями. Следует придавать больший вес предпочтениям того, кто знает обе стороны вопроса, а не того, у кого есть опыт от силы одной альтернативы. Конечно, речь идет об информированных представлениях заинтересованного индивида, а не какого-то высшего органа. Они являются информированными в том смысле, что укоренены в опыте, а не потому, что основаны на метапредпочтениях индивида. Они отличаются от данных предпочтений только (или главным образом
[269]) своей стабильностью и необратимостью. Информированные предпочтения внедряются в коллективный выбор при помощи систематической политики экспериментирования, которая дает индивидам возможность изучать новые альтернативы, не делая при этом окончательный выбор в пользу одной из них. В результате у них будет больше информации, но слабее характер
[270]. Люди, воспитывающиеся год в городе, год в деревне и наоборот, могли бы сделать более информированный выбор, но у них будет менее устойчивая и содержательная личность.
Как бы то ни было, ясно, что изменение предпочтений через привыкание и примирение не может быть встроено даже в рамки этого расширенного утилитаризма. Если предпочтения обратимым образом привязаны к ситуациям, тогда предпочтения по парам ситуаций предстают совсем в ином свете. Если первоначальное предпочтение городской жизни можно было бы изменить при помощи длительной жизни в сельской местности и наоборот, тогда можно было бы оправдать любой статус-кво тем, что может показаться «информированными» предпочтениями. Это, однако, было бы не расширением утилитаризма, а его уничтожением. По крайней мере, так выходит в случае ординального утилитаризма. Кардинальный утилитаризм в его классической версии прекрасно способен справиться с проблемой путем сравнения суммарного удовлетворения желания сельской жизни с предпочтениями сельской местности и суммарного удовлетворения желания городской жизни с предпочтениями города. Тем не менее, как утверждается ниже, тогда кардинальному утилитаризму придется столкнуться с другими, еще более серьезными проблемами.
(в) Предварительное связывание себя обязательствами. Адаптивные предпочтения приводят к тому, что альтернатива из множества допустимых решений, которую я предпочитаю, оказывается предпочитаемым мною вариантом из более широкого множества представимых альтернатив.
Того же самого результата можно добиться при помощи предварительного связывания себя обязательствами, то есть путем целенаправленного формирования множества допустимых решений таким образом, чтобы исключить из него определенные возможные варианты
[271]. Некоторые люди женятся по этой причине: они хотят создать барьер, который помешает им расстаться друг с другом из каприза. Другие люди не вступают в брак, потому что хотят быть уверенными, что их любовь друг к другу (или нежелание расставаться) не вызвана формированием адаптивных предпочтений. По всей видимости, невозможно гарантировать, чтобы люди одновременно и оставались вместе по правильным причинам, и не расставались друг с другом по неправильным причинам. Если человек целенаправленно сокращает свое множество допустимых решений, он рискует, что предпочтения, которые исходно были причиной для ограничения, в конечном счете окажутся сформированы самим ограничением в том смысле, что они были бы иными, если бы множество не было таким ограниченным. Как утверждал все тот же Джордж Эйнсли в несколько ином контексте, механизмы, предназначенные для борьбы с импульсивностью, в конечном итоге могут оказаться тюрьмами
[272].
Еще один пример, демонстрирующий потребность в этом различии, – желание подчиняться власти. Как подробно показывает Поль Вен, механизм кислого винограда может легко заставить граждан прославлять своих правителей, но подчинение при этом порождается не мазохистским желанием, а идеологией, которая вызвана реальным подчинением и появляется после него
[273]. И снова мы должны различать два случая: когда предпочтения являются причиной ограниченного множества допустимых решений и когда предпочтения становятся эффектом этого множества. Угнетенные могут стихийно изобрести идеологию, оправдывающую их угнетение, но отсюда не следует, будто они изобрели само угнетение. Может показаться, что в своей теории идеологии и гегемонии Вен возлагает вину на жертв, но по зрелом размышлении следует согласиться с ним, когда он говорит, что объяснение идеологии в категориях индоктринации и манипуляции ничуть не более лестное для подданных
[274]. И фактически объяснение через манипуляцию является недостоверным, как я буду утверждать далее.
(г) Манипуляция. Кислый виноград может побудить людей довольствоваться тем немногим, что у них есть. Без сомнения, зачастую это выгодно другим людям, которым легче могут сойти с рук эксплуатация и угнетение. Но нам не следует полагать, будто бы смирение в принципе вызывается теми, кому оно выгодно. Рассмотрим следующий отрывок:
А может осуществлять власть над В, заставляя его делать то, чего он делать не хочет, но А также осуществляет власть над В, оказывая на него влияние, формируя и определяя сами его желания. Действительно, разве высшим проявлением власти не является порождение у другого или у других таких желаний, которые вы бы хотели у них видеть, то есть обеспечение согласия с их стороны посредством контролирования их мыслей и желаний? Чтобы это понять, совсем не нужно пускаться в рассуждения о «Дивном новом мире» или о мире Б. Ф. Скиннера: контроль над мышлением может осуществляться в менее тотальных и более скромных формах, таких как контроль над информацией, масс-медиа и сам процесс социализации
[275].
В пассаже есть некоторая двусмысленность: какое объяснение желаний предлагает Льюкс – целевое или функциональное? Действительно ли правители могут умышленно внушать подданным определенные убеждения и желания? Или же в отрывке говорится только о том, что некоторые ментальные состояния имеют последствия, благоприятные для правителей? И если так, могут ли эти последствия по-прежнему объяснять их причины? Как объяснялось в главе II, целевое объяснение маловероятно, поскольку данные состояния являются по сути своей побочными продуктами, а неинтенциональное объяснение через последствия не будет работать до тех пор, пока не будет оговорен механизм обратной связи. В любом случае понятие кислого винограда предполагает строго эндогенную каузальность, в отличие от экзогенных объяснений через выгоды для других. Правителям выгодно, чтобы их подданные смирились со своим положением, но само смирение вызывается – если мы имеем дело с кислым виноградом – тем, что оно выгодно самим подданным.
