– Так, пойдем в дом, – командует мама. – Ты, наверное, очень устала, дорогая. Люк, принеси, пожалуйста, чемодан Элис.
Мама и Элис идут внутрь. Люк дергает себя за челку и склоняет голову им вслед.
– Сию минуту, миледи.
Мама, слава богу, не слышит.
– Прекрати, – смеюсь я и целую Люка. – Ну, похоже, лед сломан. Перейдем к старому доброму приветствию по-американски? – Я обвиваю руками его шею и вновь целую.
– О, а вдруг твоя мама увидит, как ты заигрываешь с прислугой? – говорит Люк и целует меня в ответ. – Что же до американского приветствия, то чуть позже я поприветствую тебя по-теннисоновски. – Он шлепает меня пониже спины и идет за чемоданом.
Я с улыбкой поворачиваюсь к дому. В дверях стоит Элис и наблюдает за нами. Одной рукой я прикрываю глаза от утреннего солнца, а другой машу сестре. Она широко улыбается, тоже машет и исчезает в доме. Эта картина куда приятнее, чем та, когда я видела Элис в дверном проеме в последний раз. Я качаю головой и гоню грустные воспоминания прочь. Холодные дни позади. Теперь светит солнце, и внутри меня пробуждается тепло, которое долгие годы сковывал лед. Наконец-то он сломан.
Вечером мы разрешаем Ханне посидеть с нами подольше – из-за гостьи. Когда же обе девочки засыпают, Люк тактично извиняется – мол, его ждет работа в студии – и покидает нас, женщин.
– Принесу перекусить, – говорит мама. – Есть сыр и крекеры. Хочешь чаю, Клэр? Кофе, Элис?
Мы благодарим маму и впервые со времени приезда Элис – прошло больше двенадцати часов – остаемся вдвоем.
– И давно вы женаты? – спрашивает сестра.
– Ну, э… уже восемь лет, да.
Элис вскидывает голову, уточняет:
– Восемь? А сколько лет Ханне?
– Семь. Я была на пятом месяце беременности, когда мы поженились.
Я ничуть не стыжусь. В наше время подобное никого не шокирует. Сестре интересно узнать все про новых родственников, это естественно, но у меня почему-то возникает неуютное ощущение, будто она осуждает меня, высчитывая сроки.
– А, ясно, – понимающе улыбается Элис.
– Мы поженились бы в любом случае, беременность тут ни при чем, – поспешно добавляю я, мечтая стереть насмешку с лица сестры. – Уже на третьем свидании нам стало ясно, что мы хотим быть вместе. Что так суждено.
– Любовь с первого взгляда. Или страсть?
– Трудно сказать, – смеюсь я.
– Вы венчались в церкви?
Элис смотрит на комод, на нашу персональную фотовыставку. В основном там снимки девочек, есть несколько маминых и пара-тройка наших с Люком. Фотографировал Люк – дни рождения, прогулки, пляж. Обычные мгновенья повседневной жизни; естественность, которой не добьешься на студийных фото. У Люка явно художественный дар, муж умеет поймать нужный момент – каждая фотография рассказывает целую историю.
– Нет, мы не венчались, – говорю я. – Забавно, но о пышной церемонии мечтал именно Люк, я же не хотела ничего помпезного. Мы просто расписались, очень скромно. Только семья и близкие друзья. Правда, потом устроили вечеринку.
Я подхожу к комоду и выбираю фотографию в серебристой рамочке – мы с Люком в день свадьбы. О том, что это наше бракосочетание, догадаться трудно. Мы словно собрались на бал. На Люке темно-синий костюм, бледно-голубая рубашка с белым воротником, концы которого пристегнуты к рубашке пуговками, и тонкий синий галстук. Я в кремовом вечернем платье в пол: тоненькие бретельки, изящные складки ткани на лифе. На запястье синяя бутоньерка в тон галстука Люка.
Я протягиваю снимок Элис, она внимательно его изучает.
– Люк ни капельки не изменился. Да и ты тоже. Беременность совсем не заметна. Никакого живота.
– Он был очень маленьким. Первая беременность плюс крепкие мышцы брюшного пресса. Повезло.
Элис возвращает снимок и оглядывает меня с ног до головы:
– Ты и сейчас худенькая.
– Ты тоже, – улыбаюсь я, относя фотографию на комод. – Это, наверное, наследственное.
– Не иначе. А кто-нибудь знал про то, что ты выходишь замуж беременной?
Мне не очень приятен такой дотошный допрос, но я считаю себя обязанной ответить.
– Нет. Мы никому не говорили. Даже маме. Сообщили ей уже после свадьбы.
– И как она отреагировала?
– Особого выбора у нее не было. – Я понижаю голос. – Мама больше сердилась на то, что я не рассказала ей сразу. Она не понимала, почему мы так спешим со свадьбой. Ну а когда страсти поутихли, мама очень обрадовалась. Девочек она обожает.
– Девочки у тебя чудесные, и мама тоже. В смысле, наша мама. И Люк классный. У тебя прекрасная семья.
В голосе Элис сквозит печаль, и мне сразу становится стыдно за ту гордость, которую пробудили во мне слова сестры.
– Мы теперь одна семья, – говорю я. – Одна большая семья.
– Семья. Большая. Это здорово. – Уголки губ Элис приподнимаются в улыбке. – Семья.
Глава 8
– Может, ты все-таки сумеешь взять короткий отпуск? – спрашивает мама в воскресенье за завтраком.
Воскресенье – день неспешный. Не нужно бежать за стол строго в определенное время; все просыпаются, когда хотят. Девочки встали еще час назад и уже поели хлопьев и тостов. Теперь Ханна смотрит телевизор в гостиной, а Хлоя рядом развлекается с игрушечной кухней. Я не из тех родителей, которые заставляют детей посвящать каждую свободную минуту учебе и развитию.
– Прости, мама, но правда никак, – вздыхаю, намазывая джемом тост. – У меня в следующем месяце суд, очень важный. Сейчас мне нельзя в отпуск. – Я наливаю себе чаю. – Зато мы можем отлично отдохнуть сегодня. Давайте поедем в Брайтон. Покажем Элис достопримечательности.
Разочарование на мамином лице уступает место улыбке.
– Отличная мысль. Отведем Элис туда, куда я водила вас в детстве. Вдруг это освежит ее память? Набережная, пирс, улочки с магазинами. Поедим рыбы с жареной картошкой, мороженого. Девочкам тоже понравится. Да, давайте.
Я с улыбкой поглаживаю мамину руку:
– Мам, Элис ведь жила здесь совсем крошкой. Она может вообще ничего не вспомнить.
– Я знаю, – мама похлопывает меня по руке.
– Ты, главное, не огорчайся. И не дави ни на кого.
– О, похоже, я вовремя. Всем доброе утро.
В кухню заходит Люк и подхватывает тост с моей тарелки. Синие, зеленые и желтые пятна на руках мужа похожи на синяки. Он снова всю ночь работал над новым заказом.
– Как дела? – Люк целует меня в макушку и бредет к чайнику.
– В порядке. А как твоя картина?
– Кому сделать чаю? – предлагает Люк. – Марион?
