Я вас умоляю, смеется семейный психолог Эстер Перель. «Один из ключевых моментов моей работы с матерями, которые берут на себя слишком много – которых выматывают не сложные жизненные обстоятельства, а культура перфекционизма, поработившего родителей, – состоит в том, что я советую им уехать на выходные», – рассказывает она. Я признаюсь, что тоже отношусь к этому разряду матерей. «Тогда уезжайте: одна, с друзьями или с кем-то, кого не видели сто лет! – советует она. – Ваш ребенок не погибнет! Ваш муж не олух! Вы должны понять, что ваша жизнь – это не только материнство. И если вы научитесь доверять своего ребенка другим людям, это поможет умерить вашу гордыню. Да, и набивать морозилку готовыми блюдами перед отъездом запрещается».
Социолог из Мичиганского университета Памела Смок согласна с Перель.
«Пускай учится быть самодостаточным. Пускай учится вести домашнее хозяйство вместе с вами. Посмотрите на это вот с какой стороны: у детей будет возможность сблизиться со своим отцом». Это один из многочисленных случаев, когда, отказавшись контролировать, вы можете получить еще больше контроля над отношениями.
С тех пор как у нас родился ребенок, я ни разу не ночевала вне дома. Я начинаю с малого и договариваюсь нагрянуть с ночевкой к школьной подруге, которая живет в Коннектикуте, куда можно быстро добраться по железной дороге. Но по мере приближения назначенного дня я все больше волнуюсь, что всю ночь буду… волноваться. Я спрашиваю у знакомой, которая только что вернулась из путешествия в компании университетских подруг, как ей удавалось сохранять спокойствие, оставив мужа дома одного с маленьким сыном. «Просто, – отвечает она. – Ограничиваем общение – и порядок. Я сказала мужу: “Звони мне только в случае пожара, наводнения или кровопролития. Никаких электронных писем. Шли только фото, на которых наш сын выглядит счастливым, сытым и живым”». Они с девчонками отлично погудели, и ничего не рухнуло в ее отсутствие.
Прощание с дочкой удручает; она рыдает в три ручья. Я сама невольно сделала из короткой поездки катастрофу, ведь до сих пор Сильвия могла в любой момент обернуться и в радиусе трех футов обнаружить меня. «Пожалуйста, не уходи», – плачет она, прижимаясь ко мне.
Но к моменту, когда я сажусь на поезд до Коннектикута, от Тома приходит сообщение с фотографией, на которой они с Сильвией как ни в чем не бывало попивают молочный коктейль. Той ночью мы с подругой долго не ложимся спать и болтаем, как подростки, которыми были когда-то. Я возвращаюсь домой посвежевшей, и дочка бросается мне на шею, сгорая от нетерпения поделиться новостями: «Папа научил меня прыгать через скакалку! Мы видели в парке крысу, и она была почти в фут длиной! Папа переворачивал блины, и один из них прилип к потолку! Видишь? Мы оставили его там, чтобы ты посмотрела!»
• • • • • • • • •
Наконец, если комплименты, знаки внимания и четкие списки не помогают, пора подключать тяжелую артиллерию. Скажите ему, что если он не будет вносить свою лепту, вы перестанете готовить или стирать. «Или, если знаете, что он возьмется что-то делать, если прекратите вы, дайте ему такую возможность, – говорит Коулман. – К примеру, если вы оплачиваете счета, а он терпеть не может, когда накапливаются задолженности, скажите ему твердо, но вежливо, что больше не можете этим заниматься и теперь это его обязанность. Объясните: “Я отвечаю за то-то и то-то, а вот за это я отвечать больше не буду”». Только угроза ваша должна быть веской, предупреждает психолог. «А не так: “Я тебе покажу: буду реже убирать в туалете”. Потому что он просто соскребет плесень и будет жить себе дальше припеваючи».
Я исподволь наблюдаю за Томом, выискивая какую-нибудь обязанность, пренебрежения которой он не выносит. Через неделю меня осеняет: если нашей дочке пора спать, а она энерджайзером носится по квартире, Тома начинает дергать. «Пора спать», – сообщает он мне (еще одна привычка, с которой определенно надо что-то решать). Ага, думаю я. Ему явно не терпится почитать книжку или поиграть на компьютере в шахматы! Мотив!
И вот, я твердо, но вежливо заявляю, что укладывать Сильвию спать больше не входит в мои обязанности. «Но она ждет от тебя сказку на ночь», – протестует Том. Я отвечаю, что, если Сильвия будет лежать под одеялом в пижаме и с почищенными зубами, за моей сказкой дело не станет. Тем более что она каждый вечер одинаковая: многосерийные приключения одного ужасно непослушного мальчика, вместе с которым я росла в Питтсбурге. Сильвия обожает ежевечерние рассказы о его похождениях: как он поджег занавеску у себя в гостиной, как он залезал на крышу и бросал оттуда всякую всячину в живших по соседству детей. «Что с ним стало, когда он вырос?» – затаив дыхание, спросила она однажды. Говорят, его посадили в тюрьму, потому что он выдавал себя за врача, ответила я. Сильвию так взбудоражило это волнующее известие, что она потом долго не могла уснуть.
Итак, отходом ко сну теперь заведует Том. Он не такой мягкотелый, как я; вместо бесконечной возни с водой и плюшевыми игрушками у него тюремная дисциплина: отбой! Иногда он даже укладывает Сильвию пораньше – ценное умение, о котором мы бы иначе не узнали.
Я вовсе не уверена, что наша система разделения труда будет устойчивой. Но, поскольку мы до сих пор не отошли от встряски, которую нам задал Терри Риал, стоит по меньшей мере попробовать что-то новое. Вместе с тем я понимаю, что к новому порядку привыкают не сразу. Вопреки расхожему мнению, что привычка вырабатывается за двадцать один день, британский психолог Филиппа Лэлли выяснила, что для этого требуется в среднем шестьдесят шесть дней. Я убеждаю Тома продлить испытательный срок хотя бы на несколько месяцев.
Дальше на повестке дня ссоры без крика.
Правила Бойцовского клуба
Предвечерье. Наша дочь на танцах; мы с Томом на кухне. Он варит кофе, а я листаю папку с рецептами.
Я:
– Как насчет пасты болоньезе к ужину? Надо будет начать прямо сейчас, потому что соус тушится несколько часов. Могу зайти в мясной, когда буду забирать Сильвию из кружка.
ТОМ (ГЛЯДЯ В ПОТОЛОК):
– М-мм. Можно, конечно, и болоньезе, но ведь у нас в последнее время и так было много мяса? Поэтому мне не очень… – Он бросает на меня короткий взгляд, успевая заметить, что я вдруг замерла и впилась в него глазами, точно сурикат, разглядевший на горизонте шакала. – Но, опять-таки, кто не любит пасту болоньезе? Идея, на самом деле…
Я:
– Нет, нет! Раз ты не уверен, что хочешь полную тарелку домашнего соуса болоньезе, который готовится несколько часов, паста отменяется! Сомнения тебя терзают, да? – К воображаемой прислуге: – Слушайте и не говорите, что не слышали! Император Нерон велит, чтобы на столах сегодня не было мяса! Неважно, что, если бы кто-то сунул мне под нос эту пасту, я бы разрыдалась от счастья! – Я открываю буфет, беру меню навынос и бросаю его на стол перед То мом. – Прошу! Ужинать подано!
Вечером Том скорбно жует загустевшую курицу генерала Цзо, заказанную специально, чтобы продемонстрировать, что мясо его вполне устраивает, а я давлюсь бутербродом с арахисовым маслом; оба в проигрыше.
