С шести до полвосьмого, продолжает она, у ее сына Трэвиса футбольная тренировка.
– Потом у нас семейный киновечер, – говорит Хезер. – Но даже это утомительно, потому что, пока все сбегают в душ и поужинают, на часах уже полдевятого. Когда мы с Робом ставим фильм, нам уже хочется под одеяло, а к десяти нас уже просто вырубает. Но если мы говорим детям: «Давайте досмотрим завтра», – они ужасно расстраиваются, потому как планировалось провести это время вместе. Так что мы стараемся не засыпать.
В воскресенье, продолжает Хезер, с полдевятого до трех у обоих мальчиков футбольные турниры, которые они с Робом «раздежуривают» между собой. Такие затраты времени – почти полный рабочий день – привычное дело для родителей примерно 44 миллионов американских детей, участвующих в организованных спортивных мероприятиях. Детско-юношеский спорт сделался настолько профессиональным, что построенная вокруг него туристическая индустрия ежегодно приносит около 7 миллиардов долларов. Как следствие, поднимается поросль специализированных турагентств, которые заняты сугубо тем, что бронируют гостиницы для молодежных команд и путешествующих с ними родственников.
Вместо того чтобы гонять мяч в местном парке, дети ездят на спортивные базы вроде Rocky Top Sports World в Гатлинберге, штат Теннеси, с оборотом 20 миллионов долларов, где на 80 акрах организовывают «турникулы» для всей семьи – отдых, построенный вокруг футбольного турнира одного из детей. В городке Хезер тоже имеется спортивная база, размещенная на территории бывшей тюрьмы, где по периметру ради сохранения исторического антуража до сих пор натянута колючая проволока – видимо, еще и для острастки родителей, которые подумывают о побеге.
Только Хезер досрочное освобождение за хорошее поведение не светит. После турниров она везет сыновей домой, чтобы те приняли душ, сделали домашнее задание и поужинали. Когда мальчики уходят спать, она садится готовить поурочные планы на неделю.
– Да, и еще с пятницы по воскресенье я запускаю как минимум пять стирок, – говорит она. – И, конечно же, мы с Робом никогда не можем без ссоры поделить, кто что делает.
Она делает паузу.
– Знаешь, я чуть ли не радуюсь, когда снова наступают будни. В них больше порядка. Скажем, я знаю, что к полвосьмому дети уже будут читать в постели. Если я хожу по магазинам на выходных, никакого удовольствия мне это не приносит, потому что это не шопинг, а оптовая закупка детских спортивных носков. Как могут два мальчика изнашивать такую гору спортивных носков?
Она резко умолкает.
– Хезер? – с тревогой зову я. – Что такое? О нет, ты превысила скорость? Тебя остановил коп. Это же коп?
– Нет, – со вздохом отвечает моя сестра. – Я так с тобой заговорилась, что забыла про продуктовый магазин и поехала прямиком домой.
Чертыхаясь, она выезжает обратно на дорогу.
Мы с Томом порой обмениваемся косыми взглядами, когда видим на улице бездетные пары. Сжимая под мышкой коврики для йоги, те добродушно спорят, где им устроить второй завтрак, перед тем как отправиться на сеновал и подремать.
«До женитьбы меня раздражали люди с детьми, – говорит Том, когда мы проходим дуэт, исполняющий страстный поцелуй прямо на углу улицы. – А теперь меня раздражают парочки».
Жестокий парадокс уик-энда с детьми можно свести к следующему: взрослые хотят расслабиться, а дети нет. Те, у кого совсем малыши, подобно заводчикам борзых, отчаянно выискивают способы «выгулять» своих подопечных; родители более старших детей по выходным превращаются в таксистов. «Пока не было детей, я думала, что выходные – это время, когда можно делать что угодно, – говорит Кэролайн, фрилансер и дважды мама. – А теперь как умалишенная высчитываю, на чем бы сэкономить минутку. Если обойтись без душа, я, пожалуй, успею взять кофе Starbucks в супермаркете, так чтобы пить и делать покупки одновременно? Каждый раз приходят на ум развлекательные кабинки в Chuck E. Cheese’s, где дети пытаются поймать на лету билеты: билеты для родителей – это минуты и часы».
С другой стороны, в выходные многих родителей просачивается работа из будней. В 2014 году Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) изучила в ряде стран соотношение работа / личная жизнь, подсчитав процент людей, которые трудятся по пятьдесят часов в неделю и больше, и выяснив количество времени, которое они посвящают «досугу и уходу за собой». Из тридцати четырех стран – членов ОЭСР Соединенные Штаты заняли сиротское двадцать девятое место (на первом Дания).
Для нас с Томом выходные по-прежнему остаются источником стресса. Будни мы хоть как-то научились организовывать. За те четыре месяца, что мы устраивали встряску нашим отношениям, стало ясно, что трения между нами во многом обусловлены недостаточно четким распределением ролей. Благодаря тому что мы разобрались, кто чем занимается, я больше не жду от Тома, чтобы он читал мои мысли, и не кипячусь, что он не помогает. Теперь, к примеру, те два утра в неделю, когда нашу дочку в школу собирает Том, я могу никуда не торопиться. Эта малая, но такая сладкая толика свободного времени, позволяющая спокойно посидеть за завтраком, кардинально меняет мой день. Разумеется, я по-прежнему «семейный менеджер» и должна постоянно напоминать Тому о таких простых вещах, как покормить ребенка завтраком, – но он их делает.
Если назревает ссора, Том ловко обезоруживает меня при помощи фэбээровских приемов и реплик, составленных Терри Риалом: «О, должно быть, это ужасно неприятно. Понятно, почему у тебя такое настроение. Я могу что-нибудь сказать или сделать, чтобы тебе стало легче?» Пускай это холодный расчет, какая разница? Теперь, когда я разгружаю посудомоечную машину, он подскакивает и помогает мне вынимать тарелки. Эта во многом символическая работа занимает две минуты, но Том понимает, что доброжелательность, которую она порождает, будет ощущаться гораздо дольше. Иногда он даже спрашивает: «Тебе помочь?» Эти волшебные слова зажигают во мне маленький огонек теплоты; он как бы говорит: «Будь моя воля, я бы в жизни не мыл тарелки и распрекрасно ел из пакета, но мне важно то, что важно тебе». Памятуя совет доктора Чапмана, я благодарю Тома и оставляю при себе мысли о том, что меня никто за чистые тарелки не благодарит. Наша обходительность, в самом деле, порождает восходящую спираль позитива: я чувствую себя счастливее; Том получает покой, в котором так нуждается.
Надо признать, что наша новая культура общения – это отчасти спектакль, который мы разыгрываем для дочки. Я показала Тому исследование о моделировании и объяснила, что, когда Сильвия наблюдает, как я выполняю львиную долю работы по дому, у нее формируются соответствующие ожидания в отношении собственного будущего. Чтобы лишний раз нарушить эту парадигму моделирования, я убеждаю Тома поехать вместе с Сильвией на одну из школьных экскурсий в музей. Подавляющее большинство родителей-волонтеров, которые берут на себя этот труд, составляют женщины, сообщаю я. Нашей дочке и другим детям полезно будет увидеть, что папы тоже могут быть волонтерами. «И потом, ты работаешь из дому, – говорю я. – Тебе не надо отпрашиваться у начальника». Когда мы говорим Сильвии, что папа поедет с ней на экскурсию, ее радость не знает границ.
