Она споткнулась о край свернутого ковра. Комната была захламлена – и это было еще одной причиной, почему Лиам поставил стол именно там. Тут хранились клюшки для гольфа, бутсы для игры в футбол, в одном углу стояла старая железная подростковая кровать без матраса. На ней стопками громоздились картонные коробки, и ни одна из них не была подписана, чтобы понять, что там спрятано внутри. Мадлен вздохнула. Джесс права. Все это довольно странно. Особенно ее пугала старая антикварная ваза, вероятно, радость и гордость его матери.
Дом до сих пор принадлежал его родителям, и большинство коробок они оставили, когда много лет назад переехали обратно в Ирландию. Но, как справедливо заметила Джесс, пока Мадлен тут жила, они никогда не приезжали в гости, не звонили и, насколько было известно Мадлен, никак не общались с Лиамом. Приедут ли они когда-нибудь, гадала Мадлен. И если да, то заберут ли они с собой свою жуткую мебель?
– Ну, начнем. – Мадлен посмотрела на сложенную лестницу, ведущую на чердак, опустила ее вниз и поднялась по ступеням, чтобы достать оттуда свои сумки. Она знала, что ей будет непросто упаковать все свои вещи. С тех пор как она переехала, у нее накопилось гораздо больше вещей, чем она привезла с собой. Но она уже приняла решение. Она должна уйти. А значит, ей нужно собирать вещи.
Она села за стол и стала просматривать свои книги. Они все были для нее важны, и их нужно было упаковать. Ее взгляд наткнулся на коробки, которые стопками стояли в комнате. Она решила, что если освободить некоторые из них, то можно использовать эти коробки для других своих вещей. Лиам всегда говорил ей, чтобы она не трогала вещи его родителей, но он не говорил, что нельзя вывалить содержимое и воспользоваться коробками, верно?
Она упаковала уже три сумки и шесть коробок, как вдруг ее что-то отвлекло. Она посмотрела на дверь, уверенная, что услышала какой-то посторонний звук. Она замерла, и тотчас до нее снова донесся какой-то звук – ключ поворачивался в замке входной двери. Потом донеслось хихиканье, а после – громкий пронзительный визг. Мгновением позже дверь открылась и снова захлопнулась.
Мадлен затаила дыхание. Кто-то был в доме. Но кто? Она испугалась. Ключи были только у них с Лиамом.
Мадлен на четвереньках проползла на площадку лестницы и затаилась за комодом, который там стоял. Никто не знал, что она дома. От страха у нее участилось дыхание.
– Не беспокойся, она ходит по магазинам со своей так называемой сестрой, – донесся из прихожей голос Лиама.
Мадлен выглянула из-за комода и посмотрела вниз. Лиам навалился на какую-то молодую женщину, прижав ее к стене. У незнакомки были длинные светлые волосы, а короткая юбка, задранная до талии, напоминала сейчас блестящий пояс. Он лихорадочно шарил по телу женщины рукой, стараясь сорвать с нее нижнее белье и поскорее раздеть, и покрывал торопливыми поцелуями ее лицо, рот, шею – так быстро, что ему не хватало воздуха.
Мадлен задохнулась, а потом зажмурилась.
Голова чуть не лопалась от мыслей, душу разрывали страх и мучительная боль. Она заткнула пальцами уши, лихорадочно соображая, что делать. Меньше всего ей хотелось видеть или слышать эту возню, пыхтение и сопение внизу.
Она хотела уйти. Она собирала вещи и планировала сказать ему об этом, но не представляла, что придется уйти так быстро. Голова шла кругом. Она чувствовала себя так, словно попала на самый опасный, самый экстремальный скоростной аттракцион, где конечные остановки с визгом проносятся мимо, и нужно решить, прыгать или не прыгать. Но каждый из вариантов решения вел к разному сценарию развития событий и разному исходу. И каждый сценарий круто менял ее жизнь и казался одинаково пугающим.
Она выглянула в коридор, ведущий в ее спальню. Это место было для нее домом на протяжении двух месяцев. Здесь жила она, здесь жила Поппи, и, если она решится противостоять Лиаму, они с Поппи окажутся без крыши над головой и без средств к существованию.
Но какой у нее был выбор? Она глубоко вздохнула и позволила ярости захлестнуть душу. Может, он и дал ей крышу над головой, но не имеет права так поступать с ней. Как он смеет изменять ей, приводить эту девицу в мини-юбке в их дом и обжиматься с ней прямо в холле, где только сегодня утром она целовала его на прощание?
Мадлен трясло от ярости. Она выпрямилась во весь рост, готовая столкнуться с ним лицом к лицу.
– Лиам О’Грэди, ты – сукин сын! Надеюсь, она того стоит. – Она задохнулась, ощущая, как пронзительный крик исходит откуда-то изнутри, из глубины ее груди. И она не могла сказать, сорвался ли он с ее губ.
Лиам ахнул, отпрыгнул назад, торопливо выпустил из объятий женщину, и она упала прямо на пол в холле.
– Анджелина, одевайся. – Он сдернул пальто с вешалки, швырнул его на полураздетую женщину и стал торопливо приводить в порядок собственную одежду. Потом посмотрел на широкую викторианскую лестницу, где наверху продолжала кричать взбешенная Мадлен.
– Какого черта ты делаешь дома? Ты… Ты же пошла по магазинам, ты сказала, что тебя не будет весь день. – Слова прозвучали довольно жалко. – Какого черта ты не отвечала на звонки? – Он не знал, что еще добавить. Она же сказала, что ее не будет. Она солгала ему, и он поверил. Но выбора не было. Нужно срочно все исправить! Он посмотрел на часы, ему отчаянно хотелось повернуть время вспять, но он понимал, что это невозможно.
Лиам развернулся и увидел сердитое лицо Анджелины, которая бросила на него свирепый взгляд, прежде чем открыть входную дверь и пулей выскочить из дома. Его начальница ушла, а с ней, вероятно, и его работа. Какое-то мгновение он колебался, не зная, в какую сторону бежать. Если кинется в одну – потеряет работу, а бросится в другую – есть опасность, что он потеряет Мадлен, и, возможно, навсегда. А после всего, через что он ради нее прошел, ему нужно удержать ее любой ценой.
Он любил ее еще со школы. Он был на два года старше, наблюдал за ней издалека и с блаженной улыбкой бродил по школьным коридорам в надежде, что однажды она с ним заговорит или хотя бы улыбнется в ответ. Он помнил, как придерживал перед ней двери, как старался оказаться в нужное время в нужном месте. Когда она сидела в столовой одна, он подходил и садился за тот же стол, нервно мялся на краешке стула и молча сидел до конца перемены, так и не прикоснувшись к еде. Сколько раз его обед успевал остыть! Сколько раз его желудок так сводило от волнения, что, если бы он попытался что-то съесть, его неминуемо стошнило бы. Она так никогда и не заговорила с ним и, казалось, даже не осознавала, что он рядом. А потом она встретилась с Майклом, и, словно в издевательство, Лиаму пришлось с болью в сердце наблюдать, как они не сводят друг с друга глаз в школьном коридоре, видеть, как они влюблены, а потом наблюдать, как в объятиях другого она расцветает, превращаясь из ребенка в женщину.
Лиам пытался вспомнить, говорил ли он когда-нибудь с Майклом Фростом, но не мог. Он его почти не знал, но неистово ненавидел, потому что ему досталось то, чего так сильно хотел сам Лиам. Он позаботился о том, чтобы в нужное время, когда, по его расчетам, Мадлен будет готова, именно он окажется в нужном месте в нужный день, чтобы предъявить на нее права.
