— А раньше зачем приходила? — Голос мой все-таки дрогнул: не каждый день, вернее ночь, приходится вести беседы с сущностями из параллельного мира.
— Не понял до сих пор? — Лярва пошевелилась. — Кормиться к тебе приходила. Вкусный ты был.
— А сейчас невкусный?
— Сейчас ты без вкуса. Ты чистый лист. Пустота. Нечем в тебе поживиться. Ухожу.
— Скатертью дорога, — осмелел я. И тут же пожалел. Острой сухой коленкой лярва уперлась мне в грудь:
— Я ведь вернусь. Как только появится еда для меня — жди в гости. Не забывай!
Она наклонилась ко мне, и я снова испытал до жути знакомое оцепенение: парализованный, не мог ни пошевелиться, ни слова сказать. В страхе я замычал, проклиная собственную тупость. Нашел кого дразнить! Внезапно навалившуюся сонливость я воспринял как величайшую благодать.
* * *
Около семи очнулся. Голова была тяжелой. Приснилось? Однако в комнате явственно пахло сушеным мхом и скошенным сеном, да я и так знал, что лярва недавно была здесь. Пошлепал босыми ногами на кухню и по дороге замер, увидев себя в зеркале. Почудилось, что отражение мое — нечеткое, расплывчатое, дрожащее, как заставка на неисправном компьютере. Испуганно включил свет, подскочил к зеркалу. Физиономия тревожная, однако я вполне нормальный. С четкими контурами.
«На мен я пристально смотрел пес»
Выпил воды и отчетливо осознал, что хочу немедленно увидеть Луку. Нулевая отметка, в которой я оказался, радовала и тревожила одновременно. Если я все правильно понял, то, проведя ревизию своего прошлого и настоящего, я остался один. Ушло чувство вины. Исчезла неопределенность. Рассеялись сомнения. Я разобрался со всем, что меня мучило. Я законопатил пробоины, сквозь которые утекала энергия. Лярва сказала, ей больше нечего жрать — очень хорошо, значит, я действительно избавился от страхов и сожалений.
Но что дальше? Дед Лука напутствовал: «жить да радоваться». Легко сказать. С чего мне начать? Чем заполнять чистый лист?
В лихорадочном порыве набрал водителя.
— Саша, давай ко мне, едем в Бутенки!
Если Саша и удивился, то виду не подал.
* * *
— Вы ко мне? — От хаты, приложив руку козырьком к глазам, шел дед Лука.
— Лука! Это я, забыл у вас спросить кое-что! — Я взялся рукой за калитку, но старик не спешил отворять, настороженно глядел на меня.
— А вы кто будете? Откуда меня знаете? — Темные глаза были чужими.
Меня пробрала дрожь. Не веря своим ушам, громко сказал:
— Это же я, Марк! Марк Гладкохатый!
Старик внимательно изучал мое лицо. Нет, так убедительно притворяться он не может. Лука смотрит на меня, будто впервые видит. Я беспомощно оглянулся на машину, словно Саша мог чем-то помочь, и, волнуясь, спросил:
— Вы меня совсем не помните? — Что-то меня удерживало от напоминания: да я же у вас был недавно!
— Как я могу вас помнить, если впервые вас вижу, — заявил дед. — А что вы хотели?
— Я… Тут где-то хутор моих предков… — непослушными губами начал я. И внезапно спросил: — А у вас тут кино часом не снимают? Мы только что казака на коне видели, и волк с ними.
В глазах деда Луки промелькнуло странное выражение — не то удивление, не то удовлетворение.
— Вот оно что… Волк, говорите? Ну что ж, пойдем в дом, водичкой из колодца угощу, вкусная водичка.
Старик отворил калитку, я пошел к хате. За спиной звякнула цепь.
Я резко обернулся. На меня пристально смотрел пес.
Белый, без единого пятнышка.
