— Ты так хорошо меня знаешь. Но я сделаю, как обещал. Я все расскажу лорду Жиллиману, только с глазу на глаз. Незачем смущать его слухами, если можно позже предоставить факты.
Полукс схватил друга за руку и мягко повернул лицом к себе. Он был гигантом, даже по меркам космодесантников, и нависал над сгорбленным от травм Дантиохом.
— Поклянись, что мы не будем участвовать в этих тайных играх. Я не собираюсь влезать в братскую грызню. Надо рассказать ему. Это слишком важная новость.
— Возможно, ты ничего и не видел, Алексис. Когда Фарос не настроен, на платформе порой возникают призраки. И не все они…
— Поклянись, — повторил Полукс. — Барабас, пожалуйста.
— Клянусь, — повиновался Барабас. Настойчивость Полукса слегка испытывала его терпение. Он взглянул сквозь вход в пещеру на выступ, залитый алым солнечным светом. — Скоро закат. Нужно спешить, если хотим осмотреть повреждения при вечернем оттоке. Есть одна теория, которую я хочу проверить.
Полукс отпустил кузнеца войны.
— Хорошо, — сказал он и последовал за Дантиохом из зала, тщательно подстраиваясь под неровный шаг друга.
Путь из главной локации «Альфа» был извилистым. В некоторых тоннелях пещерной системы Фароса установили мостики, перекрывая многочисленные углубления, ямы и пропасти. Решетки тряслись и дребезжали на штырях под их ногами. Они казались примитивными на фоне гладких, блестящих стен. Дантиох упрекнул себя за то, что ставит технологию ксеносов выше человеческой, но сложно было этого не делать, имея все свидетельства перед глазами.
Большую часть времени они спускались. Блестящий черный камень фаросского заводного механизма подступал все ближе.
За пять минут до заката они добрались до последних человеческих пристроек. Дантиох отпер ворота в ограждении мостика и с трудом спустился на черный камень. Полукс позади напрягся и протянул руку, чтобы поддержать его.
— Камень не такой скользкий, что можно упасть, Алексис! — резко бросил Дантиох. — Я искалечен, но не беспомощен.
— Извини, — сказал Полукс и убрал руку.
Дантиох тут же пожалел о своих словах.
— Ты меня извини, Алексис. Никогда нельзя бранить брата за заботу. Твое беспокойство напоминает мне о моем состоянии, и меня злит именно это, а не ты. Я должен извиняться. Я устал. Наше бремя слишком тяжело даже для таких, как мы. — Он по-дружески сжал Полуксу предплечье. — Следуй за мной. Участок, который я хочу осмотреть, в этой стороне.
Они двинулись но тропинке скромной метровой ширины, за которой открывалась расщелина в двести метров глубиной. Из-за стеклянного края и черного, поглощающего свет камня даже глаза космодесантника не могли различить, где тропа заканчивается. Вдоль стены шла натянутая страховочная веревка с пристегнутыми к ней ремнями, но легионеры не стали ими пользоваться. Они направились в глубь горы по тоннелю, который сужался медленно, но неуклонно. Расщелина уменьшилась до нескольких сантиметров в ширину.
В тоннелях Фароса стоял холод. Почти во всей пещерной системе ветер безостановочно дул снизу вверх, добавляя неработающие законы термодинамики к длинному списку странностей горы. Воздух приходил из теплой долины и внизу должен был иметь более высокую температуру, чем на вершине. Но влажный прибрежный ветер остывал, едва очутившись в горе. Влажность тоже была ниже ожидаемых значений и падала с каждым метром вверх. К тому моменту, как ветер выходил на вершине, он был полностью иссушен.
Они проделали долгий путь от главной локации «Альфа», но по-прежнему находились высоко над уровнем моря. На этом уровне влаги в воздухе почти не оставалось. Ветер, с уханьем вырывающийся из трещины в полу, обдавал их резкой сухостью, обжигающей ноздри.
В тоннеле темнело. Вскоре Дантиох и Полукс не видели ничего, кроме серых силуэтов друг друга на фоне полной тьмы. Всякий раз, как Дантиох протягивал руку к стене тоннеля и наталкивался на камень, это было внезапно: стояла кромешная тьма, глазу не за что было зацепиться. Четверть километра тоннель сужался, в конце концов им пришлось пригнуть головы. Трещина в полу стала такой тонкой, что в песне горного ветра, бьющей из нее, зазвучала настойчивая тоска.
Они повернули за угол и оказались в купольном зале двадцатиметровой высоты, встретившем их ярким светом электролампы. Черный проход вел во второй зал, идентичный по форме и расположению, так что вместе они образовывали пространство, похожее на пару легких. Прямо под лампой кристаллы камня холодно блестели, но материал неестественно приглушал свет, и освещенное пространство вскоре резко обрывалось. Рядом раздражающе гудел переносной генератор, питающий лампу. На страже его стоял сервитор.
Когда они приблизились, он развернулся всем телом, вставая к ним лицом.
— Кузнец войны. Капитан. Приветствие. — Голос был человеческим, но абсолютно лишенным эмоций. Направленные на них глаза были пустые и серебристые, как монеты. — Каков приказ?
— Приказов нет. Продолжай, модель девятьсот девяносто два.
— Подтверждение.
Дантиох подвел Полукса к стене.
— Посмотри, Алексис, вот поврежденный участок.
Сервитор послушно отковылял в сторону, чтобы они могли подойти поближе. Дантиох показал Полуксу трещины, покрывшие камень ромбовидным узором, который напоминал рыболовную сеть. Между трещинами сидели отломанные кусочки камня, готовые выскочить при малейшем движении.
— Эффект смещения. Фарос устроил землетрясение, — объяснил Полукс. — Я его устроил, — поражение добавил он.
— Да уж.
— Мы можем починить это? И нужно ли?
— Я не уверен, но не потому, что повреждения не сказываются на работе механизма. Именно поэтому мы здесь.
— Не понимаю. Друг мой, ты не очень ясно выражаешься.
— Если моя гипотеза верна, после наблюдений тебе не потребуется ничего объяснять. Девятьсот девяносто второй, выключи, пожалуйста, лампу.
— Подтверждение, — тупо произнес сервитор.
Он прошагал к генератору и отключил его неловким движением руки. Гул замолк, и на них вдруг навалился вес горы. Приглушенный шелест сквозняков в тоннелях начал походить на могучее дыхание, словно Фарос был гигантом, заснувшим на века.
Было время, когда они оба с недоверием отнеслись бы к своим впечатлениям. Они сказали бы, что это лишь воображение, что человеческий разум всегда проводит аналогии, когда пытается что-то понять. Но теперь, когда Галактику заполняли невозможные вещи, от таких ассоциаций больше не отмахивались.
Дантиох взглянул на хронометр на экране маски:
— Три секунды.
Гора состояла из камня во всех отношениях обычного: мелкозернистого базальта, выдавленного из мантии на дне древних океанов. Исключением были места, где ксеносы-архитекторы Фароса придали ей тот самый гладкий, блестящий черный вид. В системе тоннелей свет вел вопреки законам природы. Почти все время обработанный камень быстро поглощал его, но на закатах и рассветах все происходило наоборот. Песнь горы была одним из самых удивительных зрелищ на планете. Дантиох видел самые разные ужасы и чудеса, и все равно световая песня Фароса поражала его.
