— Подтверди готовность системы топливоподачи.
— Готова!
— Это ненадлежащая форма ответа, неофит.
— Система подачи топлива активна, сержант! — поправился Обердей.
Тебекай склонился над внешними экранами:
— Они несут лазерные пушки!
— Ожидаемо, — ответил Арк. — Держитесь.
Ангарный вокс издал серию тревожных гудков.
Взрывозащитные двери начали опускаться.
— Ну уж нет, — сказал Арк, до упора поднимая рычаг управления двигателями.
Те взревели, и «Громовой ястреб», не поднимаясь в воздух, заскользил по палубе с такой скоростью, словно в него ударила волна Императорского гнева. Он устремился к закрывающимся воротам, из-под его шасси сыпались искры.
Мощный толчок сбил их с курса, но Арк потянул рукояти, выравнивая корабль. Луч красного света пронесся мимо кокпита и оставил в воротах оплавленный кратер.
Казалось, что зубья в сигнальной разметке сейчас сомкнутся вокруг них, и Обердей сжался.
Затем зубья остались позади, и корабль вылетел в пустоту, оставляя за собой струи газа. Звуки из-за корпуса замолкли, и они погрузились в жуткую тишину смертоносной бури, охватившей все небо.
Три крейсера стояли на высоком якоре в паре сотен километров от станции, выбрасывая из себя потоки десантных капсул, словно железные слезы. В верхних слоях атмосферы они разгорались, а сверкающий фронт ударной волны образовывал под бронированным дном изогнутую линзу из огня. За ними следовали звенья «Громовых ястребов», поднявших носы для входа в атмосферу.
Корабль скаутов пока никто не замечал.
— Корабли не ведут огонь по платформе, — заметил Тебекай. — И по ковчегу Механикум тоже.
Арк хмыкнул, напряженно хмурясь:
— Так дай мне теорию, парень. Предположи причину.
— Они нужны врагам целыми?
Арк кивнул:
— Вариант не хуже других. Атака не пройдет незамеченной. Кузнец войны Дантиох сообщит о ней Макраггу с помощью Фароса. А как только лорд Жиллиман об этом узнает, Повелителям Ночи придется иметь дело почти со всем легионом. У их флота нет шансов противостоять полноценной карательной экспедиции, поэтому им надо захватить как можно больше наших оружий, чтобы направить их против наших братьев, когда те прибудут.
— Нужно было остаться и сражаться, — пробубнил Тебекай.
— Тебе отдали прямой приказ, неофит, и по веской причине. На поверхности от вас будет больше пользы, чем там. Мы не можем спасти станцию от захвата, но нужно учитывать и другие факторы. Повелители Ночи любят использовать гражданское население в своих отвратительных развлечениях. Вы же знаете местность лучше всех. Нашему народу не выжить без вашей поддержки. Наша задача — мешать врагу любым способом. Затем отступать. Прятаться. Атаковать снова. И защищать колонистов, пока не прибудет лорд Жиллиман, который уж проучит этих ублюдков.
— Но, если Фарос не будет освещать ему путь, полет может занять месяцы! — сказал Тебекай.
— Если он вообще до нас доберется, — добавил Обердей.
— Доберется. Вы ведь однажды удостоились встречи с нашим отцом. Неужели вы думаете, что он может не справиться с бурей? Отбросьте эти мысли! Он победит. И только от вас зависит, доживете ли вы, чтобы увидеть, как он вершит возмездие, понятно?
— Да, сержант, — ответил Тебекай.
Обердей напряженно кивнул.
— Если справитесь с этим испытанием, то докажете, на что способны. Вы станете настоящими Легионес Астартес, выкованными в горне войны. Немногие новобранцы могут этим похвастаться. Постарайтесь не погибнуть.
— Постараемся, — произнес Обердей.
— Есть, сержант, — сказал Тебекай.
— А теперь приготовьтесь. Нас заметили. Три истребителя с задачей завоевания превосходства, класс «Ксифон». Первое испытание начинается.
Глава 13
Ночные звуки
Плач псалтериона
Огонь в небе
Вителлий ткнул палкой в костер, и к небу устремился сноп оранжевых искр. За кругами света от костров их взвода высился лес, из-за Гибельного шторма отдающий болезненным кроваво-красным. В двух километрах под ними сетка Сотополиса робко обнимала землю с аккуратными рядами уличных фонарей. Далеко на западе горели мощные огни космопорта. На склонах внизу кастеллум давал о себе знать слабым свечением.
Нога человека еще не ступала на большей части Соты, и в бесконечной глуши за горой не светилось ни огонька. Море таинственно чернело. Мерика, выросшего на планете, где все небо было засвечено, эта темнота поражала и пугала.
Сота делала все возможное, чтобы они чувствовали себя гостями, которых терпят из великодушия. Насекомые стрекотали громко и безостановочно. Ночные птицы ухали из глубин леса, а крупные животные время от времени хрустели ветками, заставляя солдат вглядываться в сумрак. Фантинов на горе истребили, но из дальних лесов постоянно приходили новые, пытаясь вернуть отнятые территории.
Живность галдела ночами напролет, но громче всего были сами деревья. Они росли как раз по ночам, и древесина заметно трещала, раздуваясь, а листья ползучей лозы с шелестом тянулись вверх, нетерпеливо ожидая завтрашнего рассвета.
— Не нравятся мне эти древесные разговоры, — сказал Говениск.
Сержанты сидели у костра вместе с лейтенантом, предоставив рядовым свободу от своего присутствия. Полдюжины их костров занимали поверхность слегка наклоненной скалы перед входом в пещеру — площадку из голого камня, не затронутого буйной сотинской флорой. Древесный дым поднимался над кострами, а вместе с ним — шум болтовни и смеха.
— Никогда бы не подумал, что увижу, как растут деревья, — удивлялся Мерик. — В смысле, как они реально растут. На глазах.
— На твоей планете иначе?
— На которой я родился? Там было много деревьев, но они росли медленно. Правда, — добавил он, про другие планеты ничего сказать не могу.
— А ты, капитан?
— Я? У меня то же самое. На моей планете деревья растут медленно.
— Только Мерик все равно не прав, — сказал Боларион.
— Почему?
— Нельзя увидеть, как они растут. Темно же, — сказал Боларион.
— Вот зануда. Во всяком случае, это слышно.
Боларион улыбнулся и передал Мерику фляжку, которую тот с благодарностью принял.
Мерику нравилась солдатская вахта, общение с товарищами и патрули в глубине леса. Конечно, признаваться в этом он никому не собирался. Если он начнет проявлять энтузиазм, его отправят с этой планеты на настоящую войну. Его планы на жизнь не были расписаны подробно, но этот пункт в них точно отсутствовал.
Костер потрескивал: мертвые деревья пели живым. Говениск ссутулился еще больше.
