— Скорей бы вернуться домой, — сказал он. — Не нравится мне, когда гора так трясется. Ничего хорошего из этого не выйдет. Могли бы нас и предупредить.
Боларион хлопнул его по спине:
— Гов, какой же ты нытик! Только и делаешь, что бурчишь.
— Я реалист, — ответил Говениск. — Галактике конец. А вы глупцы, раз можете сидеть тут и веселиться, словно с небом все в порядке.
— Ты отпей из фляжки, и тогда посмотрим, какой из тебя реалист.
Говениск нахмурился, но фляжку взял.
От лагеря отошла группа людей, а остальные выжидающе примолкли. Шум леса зазвучал еще настойчивее.
Пару мгновений спустя из полости в горе послышались тихие и грустные ноты псалтериона.
— Проклятье! Они же знают, что им туда нельзя, — возмутился Вителлий.
— Не трогай их, Вит, — сказал Мерик. — Эта пещера никуда не ведет. А музыка повышает боевой дух. Тем более у нас здесь больше ничего нет. Ни пиктов, ни текстов — никаких записей, как лорд Жиллиман и приказал. Не мешай им играть. Они ничего плохого не делают.
— Откуда тебе знать? — бросил Виттелий.
— Неоткуда, — согласился Мерик. — Но я это чувствую. Вы никогда не замечали? — Он взглянул на двух других сержантов. — Здесь, наверху, все ощущается по-особому. В ясный день настроение спокойное, перед бурей — напряженное, когда рядом фантин — тревожное?
Оба сержанта закивали.
— Ага, — согласился Боларион. — Это все гора.
— Так что, если б они делали что-то плохое, мы бы узнали, — сказал Мерик Вителлию.
Вителлий перевел взгляд на блестящий вход в пещеру. Обработанный камень поглощал почти весь свет, но из серой породы вокруг него тут и там маняще подмигивали кристаллы. Белые стволы скородеревьев торчали над входом, как резцы кварианов. Судя по высоте подроста, команда лесорубов была тут шесть месяцев назад. Молодняк среди пней уже был в два раза выше человеческого роста.
— Пожалуй, ничего страшного, — через некоторое время сказал Вителлий.
Мерик широко улыбнулся:
— Другое дело! Помнишь, каким занудой ты был, когда только приехал сюда?
Вителлий опять ткнул палкой в костер.
— Типичным макрагговцем — сплошные правила в голове, — усмехнулся Боларион. — А теперь только взгляни на себя. Ты почти научился расслабляться.
Остальные сержанты засмеялись.
— Гора на всех влияет, — сказал Вителлий.
— Кроме Говениска! — добавил Мерик.
Вителлий улыбнулся:
— Я не должен вам такое позволять.
— Но разве жизнь не стала веселее, когда ты начал это делать? — спросил Мерик. — Это называется «иметь друзей». Хотя, наверное, на Макрагге у тебя тоже друзья есть. Вы небось по графику встречаетесь.
Он достал из подсумка бумагу и немного сушеных листьев. На Соте было несколько растений, из которых получалось хорошее курево. Он скатал себе папиросу и предложил листья товарищам.
— Дурная привычка, — сказал Вителлий.
Мерик достал из костра горящую веточку и зажег папиросу.
— Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее только на хорошее.
— Что ты постоянно и доказываешь, — хмыкнул Боларион.
— И то верно. Я часто думаю, почему, во имя Терры, меня отправили именно сюда.
— Повелители Макрагга ничего не делают просто так, Мерик, — сказал Вителлий. — Если ты оказался здесь, то с определенной целью. Видимо, в один прекрасный момент какой-то клерк посмотрел на графики и сказал: «Самодовольный хвастун — вот что Соте по-настоящему нужно. Это максимально повысит социальную сплоченность», — и вот ты здесь.
Они все засмеялись.
— Вот видишь? — сказал Мерик. — Даже ты понимаешь, какая это глупость.
— Не совсем так. У твоего появления здесь будет причина, Мерик. И важная причина. Ты — число в алгоритме. Может быть, тебе это не понять, но Робаут Жиллиман не любит оставлять что-либо на волю случая.
Они немного помолчали. Затем Мерик встал и бросил выкуренную папиросу в костер.
— Что ж, джентльмены, мне нужно отойти по одному делу. А потом, думаю, пора будет ложиться. С нетерпением жажду узнать, на каком же замечательном твердом пне мне предстоит не спать сегодня.
Он направился к краю скалы. Каменная площадка тянулась сорок метров, пока не обрывалась под острым углом. На верхней точке можно было уединиться и насладиться великолепным видом нижних склонов Фароса, спускающихся к долине.
Он постоял там немного, слушая доносящийся из горы плач сотинской музыки. Странным образом обработанный камень приглушал и усиливал музыку одновременно, лишая ее резкости и добавляя не поддающуюся определению мистичность. Мелодия была печальной, как почти вся сотинская музыка, и удачно сочеталась с багровым от шторма пейзажем. Одним из немногих стабильных огней в ночном небе был квадратик орбитальной платформы, сияющий прямо над головой. Рядом с ним сверкала одинокая звезда, такая яркая, что ее лучи плясали на волнах далекого моря. Это был Макрагг, освещенный чудными машинами горы. При взгляде на нее злобный шторм удивительным образом переставал пугать.
Мерик уже поворачивался в сторону костров, думая о ждущем его спальнике, когда заметил кое-что, и все мысли об отдыхе вылетели из головы.
В небе горели огни.
Он нахмурился. В сочинском небе почти два года не было видно звезд за пределами Ультрамара — только гневная бледно-красная завеса Гибельного шторма. И эти звезды двигались…
Он поспешил к товарищам. В лагере звезд видно не было, но он все равно пригнулся и сказал тихо, чтобы не поднимать панику:
— Дай мне свой бинокль, — обратился он к Вителлию.
— Да, пожалуйста. Зачем тебе?
— Кажется, у нас проблема.
— Что с тобой? — спросил Боларион. — Большого паука увидел?
Мерик так посмотрел на Болариона, что улыбка вмиг пропала с его лица.
— Вителлий, у нас запланированы какие-нибудь перемещения флота?
Тот пожал плечами:
— Насколько мне известно, нет.
— Флоты снабжения или легионерские? Тебе же сказали бы, если б ожидалось много кораблей?
— Никто ничего не говорил, — нахмурился Вителлий.
Тревога Мерика передалась остальным, и они внимательно слушали его торопливую речь:
— Вам троим надо на это взглянуть.
— Корабли появились? — спросил Говениск.
— Не говори так громко!
— Корабли все время прилетают и улетают, — сказал Боларион.
— Да, — ответил Мерик, — но не в таких количествах.
Он повел товарищей в сторону от костра. Те принялись тереть озябшие руки, но все жалобы прекратились, когда он указал наверх. По красноватому полотну шторма к орбитальной платформе настойчиво двигалось созвездие четко выстроенных огней.
