Эта умозрительная цепь психологических рассуждений о половых различиях прочно связана с тем типом объяснений, который ссылается на «порядок вещей». Двигаясь от прямого женоненавистничества к покровительственному подходу, эволюционная психология на ранних стадиях рассматривала разные роли как данность и соотносила их с определяемыми полом навыками и межличностными различиями, которые эта новая наука могла бы идентифицировать и определять количественно.
Числовые игры
Еще одной жилой для психологии и исследований половых и гендерных различий стало развитие методики, наполнившей числовыми данными тот каталог поведенческих и личностных различий, которые собирались столетиями. Я говорю об экспериментальной психологии. До конца девятнадцатого века основное внимание уделялось биологии, которая скрывалась за этими якобы половыми различиями поведения. В то время предпринимались весьма странные попытки количественно оценить различия в органе, фактически недоступном для исследования, – за исключением мертвых или поврежденных образцов. В двадцатом веке все силы обратились на поиски способов измерения навыков, способностей и качеств характера, которые, как предполагалось, управляются мозгом (все еще невидимым).
В 1879 году Вильгельм Вундт основал свою первую лабораторию25. Он хотел применить научный метод к поведению и найти стандартные показатели видимых действий, таких, как время реакции, частота ошибок, количество воспоминаний или особых слов (например, слов, начинающихся с буквы «с», или названий фруктов), которые человек мог назвать без подготовки. Больше никакого самоанализа, личного мнения или обмена анекдотами – только данные.
Психологи хватались за любую задачу, которая могла дать хоть какие-то численные данные, и превращали ее в тест, измеряя внешние параметры, кажущиеся им связанными с интересующим поведением. Вначале особый интерес ученых вызывали способы измерения навыков, но вскоре они переключились на изучение индивидуальных различий. Отчасти это было вызвано изменениями в системе образования: школам нужно было выявлять «медленных» детей, которых сегодня определили бы как учеников с особыми потребностями. Как мы знаем, именно в этот момент появился тест IQ26.
За тестом на когнитивные способности последовали методы определения личности или характера. Первый, «Личный листок данных» Вудвортса, был разработан в 1917 году. Он был предназначен для выявления тех солдат во время Первой мировой войны, которые могли быть подвержены военному неврозу27. Такого рода тест был довольно объективным и основанным на фактах. В него были включены, например, вопросы: «Совершал ли кто-то из ваших родственников самоубийство?» или «Вы когда-нибудь теряли сознание?» (это рассматривалось как ограничивающий фактор в анамнезе). Однако вскоре появились различные опросники по самооценке, где людей просили оценить степень соответствия их личности тех или иных прилагательных (например, «хорошо организованный») или описаний действий («Я могу расслабиться и получать удовольствие на вечеринке для геев» – хотя именно эта формулировка претерпела изменение в современной редакции теста!)28.
Вскоре в этих проверках на когнитивные способности начали обнаруживаться половые различия. Лучшим способом проникновения в психическую жизнь мужчин и женщин оказалось задание на лексические ассоциации: участник получал слово или категорию и должен был написать 100 слов, которые приходили ему на ум. Одним из первых к изучению половых различий приступил Джозеф Ястров в 1891 году. Он обнаружил, что мужчины лучше находят абстрактные термины, а женщины предпочитают конкретные и описательные слова. Кроме того, женщины выполняют задание быстрее, но у мужчин шире диапазон29. Однако что именно означало это различие, осталось неизвестным. В 1910 году Хелен Вулли опубликовала результаты исследования с применением похожих методов и отметила вскользь «пустяковое различие в данных», а также ограниченное количество участников (список которых был похож на рождественскую песенку – два ребенка, две служанки, три рабочих, пять образованных женщин и десять образованных мужчин)30.
Но эти ранние, довольно сомнительные практики только подстегнули стремление психологов к использованию научных методов. Развивались теории, высказывались гипотезы, разрабатывались методы измерений, отбирались участники, собирались и анализировались данные, готовились и публиковались статьи. За век после основания первой психологической лаборатории было опубликовано более 2500 работ на тему половых различий. И какой же положительный вклад в понимание вопроса внесли все эти исследования?
В конце 1960-х годов нейробиолог Наоми Вайсштайн предприняла две знаменитые атаки на психологию31. Первая – статья, одно только название которой показывает, что она обо всем этом думала: «Психология строит женщину, или Воображаемая жизнь мужчины-психолога (а также кое-что о фантазиях его друзей, мужчины-биолога и мужчины-антрополога)». Вайсштайн оспаривала манеру клинических психологов и психиатров следовать учению Фрейда и подчеркивать важнейшую роль женщины в качестве матери, а также биологические средства, которые этой роли соответствовали. Такие профессионалы, отмечала Вайсштайн, у которых было много предвзятости, но не было доказательств, брали на себя ответственность рассказывать женщинам, чего они (женщины) хотят или для какой роли особенно подходят. (Предполагая, что новая наука психология не оказала на них существенного влияния.) Вайсштайн насмехалась над их подходом к этому вопросу «с пониманием, чуткостью и интуицией», поскольку именно такой подход говорит о предвзятости и убеждении в том, что «правильно» для женщин.
Второй целью атаки Вайсштайн стала неспособность психологии учитывать условия, в которых собираются данные. Вайсштайн назвала несколько экспериментов, проведенных социальными психологами, в которых при изменении внешних условий изменялось поведение. Классическим примером того времени было исследование Шахтера и Зингера. Участникам вводили адреналин, но не сообщали об этом. Затем их просили рассказать о физических симптомах, связанных с адреналином (ускоренное сердцебиение, потные ладони и прочее). И эти симптомы связывались участниками с действиями другого человека («подсадной утки»), а не возможным химическим воздействием. Участники оказались в комнате ожидания, и один помощник рассказывал о том, какой он счастливый, а другой говорил о своем неудовлетворении и разочаровании32. Беспокойство Вайсштайн относилось к данным, собранным на основании слов самих участников. На них могли повлиять самые разные переменные, в особенности – ожидания, которые имели сами экспериментаторы. Закономерности поведения редко постоянны, но они будут меняться в соответствии с окружающей обстановкой. Если участники что-то делают в изменяющихся условиях или в присутствии других людей, то особенности поведения нельзя рассматривать как врожденные или закрепленные. Если этого не учитывать, то результаты психологических экспериментов можно назвать в лучшем случае недостоверными. Вайсштайн обратила внимание на важность условий эксперимента и результатов, которые ожидалось получить. Особенно в случае, когда можно найти параллели с изучаемым поведением во многих сферах социальной нейробиологии. Это свидетельствует о том, что работающий мозг может взаимодействовать с социальным и культурным окружением индивида.
