Ох уж эти неразделенные страсти! Этот случай напомнил другой, произошедший восемнадцатого сентября сего года в гостинице «Belle Vue», что на Невском проспекте. Молодой человек Тимофей Комаров, кандидат права Санкт-Петербургского университета, выстрелом из револьвера убил Анну Суворину, в которую был безответно влюблен, и вслед за тем застрелился сам. Трагическое происшествие произошло при следующих обстоятельствах: Суворина, замужняя женщина тридцати трех лет и мать пятерых детей, ужинала с влюбленным в нее молодым человеком в комнате гостиницы, с ведома мужа, который собирался приехать за ней, но, к сожалению, прибыл через несколько минут после того, как в нумере раздались выстрелы… Начитаются молодые люди и впечатлительные барышни новомодных романов о небесной любви и пытаются найти ее на грешной земле…
Череда таких кровавых драм прокатилась большим зазубренным колесом по столице, и наряду с ними самоубийства стали неистребимым злом в Богом хранимой России. Неожиданно статский советник подумал, как жаль, что в России не собирают статистические сведения о причинах этого явления, а просто извещаются в донесениях, а потом и газетах: отравилась, застрелился, повесился такая-то или такой-то. Что же это творится? Зачастую в последних записках не удосужатся указать, что явилось побуждением к греховному деянию.
Вот. Семнадцатого декабря в десять часов тридцать минут в доме по Стремянной улице застрелилась из револьвера слушательница недавно закрытых Владимирских курсов, дочь коллежского советника, Мария Петровна Левитова. Смерть наступила мгновенно: пуля попала в сердце. На столе найдены следы сгоревшей записки. Можно только гадать о причинах, побудивших ее расстаться с жизнью. Надо бы направить туда агента для проверки.
Вчера же в трактире Павлова, в доме Тюменева, Рождественской части, один из посетителей, крестьянин Андрей Герасимов Королев, двадцати одного года, выпив полбутылки водки, сильно захмелел и потребовал себе коньяку, в котором ему отказали. Королев вошел в азарт, стал выдавать себя за акцизного чиновника и произвел беспорядок. Мнимый чиновник задержан и отправлен в участок. Здесь все ясно.
Путилин перешел к следующим происшествиям в столице. В меблированных комнатах «Дания» в доме Постниковой по Дровяному переулку одна из жилиц, имея крестьянское звание, предъявила паспорт, в котором слово «крестьянка» было вычищено, а вместо него было написано «мещанка». Владелица комнат вызвала городового, крестьянка задержана, из ее объяснений неясно, кем совершен подлог. По делу начато следствие.
Слава богу, что вчерашний день был не богат на происшествия, которые требуют пристального внимания. Сотрудники сыскного отделения, честно говоря, за последнее время устали. Пусть хотя бы сегодня отогреются в участках.
Путилин вызвал дежурного чиновника.
— Иван Дмитриевич?
— Да, — начальник протянул написанную бумагу, — разошлите по частям.
Дежурный чиновник повернулся, собираясь уйти.
— И еще, — произнес Иван Дмитриевич, дежурный по-военному обернулся, — как только появится Соколов, немедля пришлите его ко мне.
— Так точно.
«Пожалуй, можно теперь просмотреть “Санкт-Петербургские ведомости” незабвенного Валентина Федоровича Корша», — решил статский советник. Фельетон, подписанный «Незнакомец», едко высмеял крупного железнодорожного чиновника Голубева. Он рассказал о том, как севший в поезд Голубев в силу своей значимости потребовал освободить для себя целое купе. Ему, видите ли, захотелось поработать в дороге. Посторонние мешали бы мыслям о важных государственных делах. Один же из пассажиров (вот какой непонятливый!) воспротивился требованию, за что железнодорожные сотрудники осыпали его самыми нелицеприятными выражениями. Потом, однако, выяснилось, что пассажир этот — министр Кабинета Его Величества. Особенную иронию вложил Незнакомец в описание того, как пресмыкался Голубев перед министром, пытаясь загладить свою вину. Голубев же через другие газеты объявил напечатанный в «Ведомостях» фельетон абсолютной чушью и злобной клеветой. Раздобыл где-то справку о том, что ничего похожего с ним на железной дороге не происходило. И подал в суд. Громкий скандал недавно завершился процессом, который пришелся на нынешний год. Обвинители настаивали на порицании клеветы, газетчики же в ответ говорили о праве журналистов выносить всю имеющуюся информацию на суд общественности. Дискуссия в газетах получила большое развитие. Итог был для господина Голубева неутешителен: суд «Ведомости» оправдал. Власти остались этим фактом весьма недовольны, и тучи начали собираться над Валентином Федоровичем, ходили слухи, что Академия Наук не станет продлевать с ним договор, сменит редактора.
При чтении новостей у Путилина возникло ощущение, что мир меняется со дня творения в худшую сторону, становится каким-то злым и все более жестоким. Взять хотя бы новости из Парижа: на известного профессора College de France Дювалля, отца президента палаты депутатов, было произведено покушение. Проходя по коридору College de France, профессор встретился с двумя девушками émancipé из России, слушательницами Сорбонны. Одна из них, Вера Ж., быстро вынула из кармана револьвер и навела его на Дювалля. Другая девушка, З., бросилась на подругу, чтобы отстранить револьвер и спасти профессора. Грянул выстрел. З. была ранена в плечо. Обе девушки были подругами и жили вместе в небольшой комнате. Покушавшаяся на убийство взята под стражу. Полагают, что она страдает умопомешательством.
«Куда катится мир!»
Стук в дверь раздался настойчиво и громко, Путилин вздрогнул от неожиданности.
— Войдите!
— Разрешите? — по непроницаемому лицу Соколова невозможно было что-либо прочитать: со щитом он или на щите?
Начальник сыска указал рукой на стул.
— Иван Дмитриевич, — произнес он спокойным голосом, — я не один.
Брови Ивана Дмитриевича вопросительно поднялись.
— Я побывал на квартире господина Осипова, поговорил с околоточным, дворником, соседями.
— Каков результат?
— Разрешите пригласить человека, который все прояснит?
— Хорошо.
Агент вышел из кабинета, и через несколько мгновений вошла девушка невысокого роста в теплом пальто с воротником из заячьего меха. Из-под платья выглядывали круглые носки совсем уж не зимних туфель. Ее карие глаза уставились на статского советника так, что у Путилина мелькнула мысль: кто из них следователь, а кто пришедший прояснить ситуацию? Миловидное личико девушки с остреньким носиком вызывало неосознанное доверие.
— Иван Дмитриевич, разрешите представить: Екатерина Извицкая, добрая знакомая господина Осипова, находящегося у нас.
Внутреннее убеждение Путилина не подкачало, значит, Василий был болен и не отличал окружающей его реальности от картин, возникающих в его воспаленной голове.
Иван Дмитриевич поднялся с нагретого собственным телом кресла.
— Екатерина…
— Семеновна, — произнесла она тихим, но довольно решительным голосом.
