Путилин никак не мог взять в толк, зачем, если предположение верно, студенту убивать чиновника? Соперничество? Сомнительно, что действительный статский советник считался бы с волей дочери. К тому же, как сказал отец Марьи, коллежский асессор должен получить повышение по службе, так что молодой человек не был соперником молодому чиновнику. Хотя о нем ничего не было известно. Может быть, этот студент обладал значительным капиталом или его родители были богатыми? Ревность? Она могла быть, исходя из Алексея, но не до такой степени, чтобы решиться на убийство счастливого соперника. В таком юном возрасте душой владеют «страдания гетевского Вертера», он более мог решиться на самоубийство, хотя, однако, судить сложно, ведь Путилин не видел студента, не разговаривал с ним, не знал его мыслей. Что могло твориться в юной голове? Доморощенный Отелло, сей мавр задушил по навету Дездемону. А где же влюбленный избавляется от удачливого соперника? Стыдно, но Иван Дмитриевич припомнить не смог. Но в случае со студентом была подлинная жизнь, а не лубочные картинки слезливых трагедий.
— Василий Михайлович, пора объявить господина студента к задержанию. Не подался ли он в бега после содеянного?
— Иван Дмитриевич, — штабс-капитан, как всегда, обдумывал и подбирал нужные слова, прежде чем произнести их, — мне это дело кажется странным. Молодой человек возвращается на квартиру, потом днем внезапно исчезает, бросив вещи и деньги? Мне кажется очень подозрительным. А еще беспорядок на квартире убитого. Что за блажь такая на него нашла?
— Дополню вас. Студент подался в бега после визита к невесте убитого, и притом после разговора с Микушиным она сказалась больной.
— Может быть, он признался в злодеянии?
— Вчера господин Залесский мне запретил встретиться с дочерью, но сегодня, я думаю, такой разговор назрел.
Только через три четверти часа Путилин вновь вошел в дом Риттера. Вчерашний ливрейный привратник открыл перед начальником сыска дверь и уже не спрашивал, к кому тот направляется.
— Николай Васильевич с час тому отбыли на службу.
— Знаю, — пробурчал себе в нос Путилин и начал подниматься на нужный этаж.
Служанка по имени Лиза появилась на пороге, после того как щелкнул замок.
— Добрый день, Иван Дмитриевич!.. — «Запомнила мое имя», — мысленно усмехнулся статский советник. — Николай Васильевич на службе.
— Сегодня, Лизонька, я к Марье Николаевне, как она себя чувствует?
— Уже лучше.
— Доложи и проводи меня к ней.
Марья Николаевна, кутаясь в большую шаль, стояла у окна, но смотрела с тревогой на входную дверь, поджидала полицейского.
— Господин Путилин! Прошу без предисловий… Перейдем сразу к делу. Что привело вас ко мне?
— Хорошо. Вы знаете о несчастье, постигшем Сергея Ивановича?
— Да, — она держалась на удивление стойко, ни малейшего намека на слезы, только явная бледность выдавала сильное волнение.
— Когда вы узнали об этом?
— Вчера.
— Кто вам рассказал?
— Разве так важно?
— И все-таки?
Она наморщила лоб, пытаясь что-то припомнить.
— Не помню, я вчера слегла от недомогания, поэтому не помню.
— Вы слегли после известия о несчастье.
— Не могу вспомнить, у меня кружилась голова.
— После визита известного вам лица, о котором, как я понимаю, вам не хотелось бы вспоминать, вы сказались больной, — Путилин смотрел в ее глаза и видел, как лицо наливается краской. — Посетившее вас лицо и сообщило вам о несчастье.
Марья Николаевна молчала, но такое молчание было красноречивее слов.
— Скажите, да или нет.
— Да, — совсем тихо произнесла она, что, наверное, сама не услышала своих слов, но Иван Дмитриевич догадался по движению губ.
— Он признался вам в злодеянии?
— Нет, нет, нет, — она пыталась оградить молодого человека от подозрения.
— Но вы догадались, что он замешан в этом деле?
— Простите, — Марья Николаевна опустилась на стоявший рядом стул, если бы не он, девушка упала бы на пол. — Я плохо себя чувствую. Могу я просить прекратить тяжелый для меня разговор?
— Да, Марья Николаевна.
В коридоре Лизе Путилин шепнул:
— Вызови немедленно доктора.
НА БОЛЬШОЙ МОРСКОЙ начальника сыска ждало новое известие. Иван Иванович Соловьев начал проверять столичных изготовителей тростей, но, к счастью или же к несчастью, таковых оказалось немного: мастерские Долганова на Могилевской улице, Квасникова по Петергофскому шоссе и Корди, здесь рядом на Большой Морской по направлению к Исаакиевской площади. Так как последняя находилась ближе всего, чиновник начал расспросы с нее и не прогадал. Мастера господина Корди узнали свою работу, изготовленную по заказу надворного советника Сергея Ивановича Левовского.
— Очередной тупик, — посетовал Соловьев, — с чего начали, тем и закончили.
— Нет, Иван Иванович, — успокоил его Иван Дмитриевич, — в сыскном деле даже тупик помогает распутать клубок. У нас есть подозреваемый, следивший за убитым в течение нескольких дней. Он скрылся, но я не могу ставить на него. От случайностей в нашем деле никто не застрахован, поэтому я просто обязан проверять иные возможности.
— Какая же возможность с заказом трости?
— Есть одна, но я лелею надежду, что вы все проверили?
— Так точно.
— И даже показывали фотографическую карточку человеку, что такой заказ принимал?
— Иван Дмитриевич, позволите, — помощник по поручениям вскочил с места, — Иван Дмитриевич, сию минуту.
— Я вас не держу, — произнес вслед удаляющемуся чиновнику строгим тоном Путилин. Ничего плохого не могу сказать о Соловьеве, но иногда у помощника опускались руки, он терялся в трех соснах, и из-за такой черты приходилось его ненавязчиво направлять, чтобы ненароком не обидеть, ведь он был толковым и настойчивым человеком в те минуты, когда ничто не сбивает его с пути…
Не прошло много времени, как запыхавшийся Соловьев с шапкой в руке и в расстегнутом пальто, не дожидаясь приглашения, вошел в кабинет.
— Вы правы, Иван Дмитриевич, — начал он с порога, не приведя дыхание в нормальное состояние, — заказ на самом деле делал не Левовский.
— Так.
— Мне описали человека: лет тридцати пяти-сорока, роста среднего, круглое лицо с пышными усами, прямой нос, почти черные глаза, волосы темные, на висках едва заметная седина, брови прямые, редкие, с загнутыми книзу концами, и главная примета — рассеченная надвое левая бровь.
— Примета примечательная, в особенности для розыска.
— Одет был в новую шубу с тростью, отделанной костью. Приемщик заказов в окно заметил, тот пришел пешком.
