ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ ПЕРВЫМ делом посетил университет, где слушал курсы юридического факультета Алексей Микушин. Там об усидчивом прилежном студенте ничего сказать не могли. Приятели? Да как-то сторонился всех, если только спросить Петра Веснина? Тот тоже толком ничего не добавил. Да, Микушин изредка к нему заходил, а так дружбы особой не было.
Штабс-капитан находился в растерянности, поиски зашли в тупик. Что предпринять дальше, он не знал, но не терял надежды на выход из сложившегося положения. На посещение госпожи Залесской у него не было разрешения. Ее навещал Иван Дмитриевич. Что, в сущности, может она добавить к рассказанному Путилину? Ничего, друг детства, ну и что следует из данного факта? Абсолютно ничего. Он убийца? Может быть. Но как же второй следящий? Бумажник? Вот эту загадку придется разгадать, с помощью ли Микушина или нет.
В квартире Алексея чиновника по поручениям встретил оставленный ранее агент плотного сложения с угрюмым взглядом.
— Здравия желаю, ваше благородие!
После ответа Орлов спросил:
— Как обстоят дела?
— Ваше благородие, никто не приходил.
— Так, — растянул Орлов единственное слово.
И здесь пусто, словно студент ударился в бега. «Может, того хуже, разыщем его где-нибудь в подворотне, если снегом не занесло, с дыркой в сердце или с проломленной головой», — мелькнула нехорошая мысль.
— Смотри тут у меня, без безобразий.
— Как можно.
— Знаю я вас, — вырвалось в сердцах у Орлова.
А ГОСПОДИН МИКУШИН в то же самое время, держась правой рукой о стену, продвигался в кромешной темноте маленькими шажочками, то и дело натыкаясь на какие-то острые углы предметов, сваленных кучей, тряпки, цеплявшиеся за обувь.
Как он сюда попал, вспомнить ему не удалось. Голова понемногу приходила в божеский вид. Сплошной однообразный звон попритих, и виски не так сильно сжимало, как ранее. Глаза приспособились к темноте, но пред ними по-прежнему крутились разноцветные круги, то и дело сплетающиеся в незнакомый узор, и тогда мозг вновь пронзала дикая боль, от которой хотелось упасть на пол и кататься, пока не отпустит.
ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ НЕ стал выходить во двор, а направился в дворницкую, где хозяин лопат и метелок пил вприкуску чай с куском белоснежного сахару.
— Сиди, — жестом указал Орлов. — К жильцу с последнего этажа гости не приходили?
— К Алексею-то Микушину? Никак нет, со вчерашнего дня ни его, ни к нему.
— К нему ранее кто-нибудь ходил?
— Ваше благородие, он малый спокойный, душевный, а чтоб приятелей принимать? Нет, никто к нему сердешному не хаживал.
— Никто о нем не спрашивал?
— Барышня молоденькая приезжала, хотела записку передать, но так и не удосужилась.
— Так что ж ты сразу не сказал?
— То ж барышня.
— Дурак, я обо всех интересуюсь.
— Виноват, ваше благородие!
— Другие барышни или барыни не были?
— Никак нет.
— Ну, я тебя!.. Появится Микушин или кто придет к нему, сразу же в сыскное. Понял?
— Да, ваше благородие!
— То-то.
Глава тринадцатая
«Милостивый государь, у меня печальные известия…»
ПОСЛЕ РАЗГОВОРА С управляющим Экспедицией Путилину было необходимо привести мысли в порядок, и он решил до Большой Морской пройтись пешком, благо что мороз позволял это сделать. Честно говоря, начальник сыска даже позабыл о натирающем шею воротнике.
Явных врагов у убитого чиновника не было, но сей факт ни о чем, собственно, не говорит. Всегда среди сотрудников находятся более тщеславные, лелеющие мечту обогнать других по службе и ради этой цели готовые на всякие мерзости, но скрытые от глаз. Путилин был склонен верить Федору Федоровичу в его неведении подводных течений более того, что господин Левовский в столь молодые годы должен был стать во главе одного из четырех отделений. При этом он получал чин коллежского советника, приравненный к армейскому полковнику согласно Табелю о рангах. Так что завистников у него должно хватать.
«Приму на веру, что господин Винберг говорит правду о чиновниках Экспедиции. С такой приметной особенностью лица он не мог не припомнить сотрудника. Тогда что за интригу затеял незнакомец, выдавая себя за Левовского? И почему убит Сергей Иванович оружием, которое якобы он себе заказал? Что искал убийца в квартире, учинив такой немыслимый погром? Что так его интересовало? А почему “он”, а не “они”?»
Тут Путилин задался вопросом, почему он так уверен, что дело является планом одного человека, а не шайки? А ведь статский советник и в самом деле был уверен, что преследователь, убийца и вор один и тот же человек. Обычно мелькали при розыске несколько разных лиц, а здесь была одна личность с явными приметами. А если рассеченная бровь — театральная выдумка убийцы? Нет, не может быть, ведь он не мог предположить, что сыскные агенты будут предъявлять фотографическую карточку для опознания? Почему он пришел пешком, а не приехал? А вот здесь он подстраховался. Ради чего? И почему в комнатах Микушина обнаружен бумажник убитого? Подброшен? Но с какой целью? Значит, убийца знал студента и наверняка знал, что тот тоже следит за Сергеем Ивановичем? Тогда почему не оставлена улика для установления личности Левовского? Чтобы было потеряно время? Но убитый рано или поздно будет опознан сыскной полицией. Отсюда следует, что бумажник не подброшен. Его мог подобрать Алексей. Значит, его взял он сам и тогда неминуемо видел, как свершилось злодеяние, или же сам был участником, а может, и добровольным помощником. Но зачем? Много странностей в расследуемом деле. Слишком много.
Путилин за сыскными заботами совсем позабыл о Жукове… А ведь зря, наверное, отпустил его одного, хотя Жуков смышленый малый, в свое время покажет себя в полной мере. Да, он неоднократно выполнял ответственные поручения. Вот именно, выполнял! А в данном случае Михаил брошен в чужой уезд, и положение его там не совсем ясное. Иван Дмитриевич волновался за молодого человека словно за родного дитятю, которого отпустили на волю, не порвав связующую пуповину.
Мысли были прерваны.
Путилин вновь оказался перед дверью сыскного отделения. Так всегда размышления сокращают путь, словно только вот сделал первый шаг, ан нет, дорога завершена, и снова погружаешься в столь ненавистные бумажные отчеты. Ивану Дмитриевичу нравилось живое участие в розыске, когда внутри он напряжен до предела. Одно неверное движение — и струна лопнет, зазвенит в воздухе, где чувствуется стремительное приближение к решению загадки, которой занята голова, и неустанно бьется мысль. Хотя в руководстве есть некая прелесть, когда все нити в одних руках и ты, по размышлении, иногда идешь вперед шаг за шагом по интуиции…
Дежурный чиновник понял по выражению лица начальника, что не надо никаких докладов. Путилин прошел без лишних слов, обидев некоторых агентов, даже не кивнув приветствуя их. Честно говоря, Иван Дмитриевич их просто не заметил, мысли продолжали тесниться в голове статского советника. Образ непогрешимого чиновника стоял перед глазами, выстраивались некоторые идеи, что вели дальше, хотя по большей части кружили вокруг Экспедиции, хоть никаких предпосылок для того не было.
