— Я…
Миша вновь поднял руку.
— Не стоит усугублять свою вину, тем более что в Минском земельном банке вас опознали по фотографической карточке трое служащих, о чем имеются соответствующие протоколы.
Гмелин обхватил руками голову и завыл волком.
— Что мне в жизни не везет, выпал один случай, и тот…
— Успокойтесь, Александр Александрович, вытьем дело не исправишь. Скажите, это вы оповестили Грушевского, что Цеханович соблазнил Алину?
— Да, я.
— С какой целью?
— Я знал, что между ними произойдет драка и следы крови останутся в квартире Грушевского.
— Понятно, но вы же не знали, что Цеханович сбежит?
— Знал. Я стал невольным свидетелем разговора, в котором Михаил сетовал, что хотел бы уехать к брату в Америку, но денег нет. Вот скоро достанет большую сумму, тогда и сделает шаг, меняющий судьбу.
— С кем он беседовал?
— С Алиной Грушевской.
— И она замешана в это дело?
— Не знаю.
— Где ценные бумаги?
— На моей квартире.
— Вы знаете, где сейчас Цеханович?
— Наверное, плывет в Америку.
СУДЕБНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ ЛАПП внимательно выслушал о результатах проведенного расследования.
— Вы уверены, что Цехановича, — Николай Васильевич помахал рукой, — уже нет в России?
— Возможно все, но на его месте я бы в самом деле плыл на пароходе в далекие края, но, скорее всего, он в столице…
— Не пойму, отчего он не взял в кладовой наличные деньги, а удовольствовался облигациями?
— Вот самый простой ответ: Цеханович взял триста тысяч. Вы представьте, какой должен быть пакет с такой суммой, и сколько места занимают тридцать облигаций?
— Но ведь деньги и есть деньги, ими можно расплатиться повсюду, хоть здесь, хоть за границей?
— Верно, но вы забываете, что Цеханович был банковским служащим, и ему известно, как с большей прибылью сбыть облигации.
— Значит, сбежавший господин не доступен для нашего правосудия?
— Не совсем так. Я должен провести дальнейшее расследование, чтобы отправить помощника бухгалтера в края не столь отдаленные.
— И каким, позвольте узнать, способом?
— Мне предстоит отбыть в столицу.
— Следствие завершено?
— Отнюдь, предстоит самое трудное — найти Михаила Сигизмундовича Цехановича.
— И для этой цели есть ориентиры?
— Я бы выразился словами Путилина: «Кое-какие зацепки есть».
— Не смею вас задерживать. Письмо я обязательно направлю в Департамент внутренних дел, но будет у меня к вам, Михаил Силантьевич, просьба, не сочтите за труд посвящать меня в обстоятельства дальнейшего расследования.
— ЧТО Ж, МИША, я могу выразить благодарность за проведенное в столь короткое время расследование, хотя, — Путилин сделал попытку добавить ложку дегтя в триумфальное возвращение сыскного агента, — тебе подфартило с Минском.
— Нет, Иван Дмитрич, если бы не Земельный банк, я все равно вышел бы на след Гмелина.
— Каким образом?
— Во-первых, ложь, а во-вторых, я узнал бы у Грушевского, кто ему донес на отношения дочери и Цехановича.
— Прямо-таки донес.
— Именно.
— Каковы твои дальнейшие действия по расследованию?
— Я установил, что дочь Грушевского Алина проживает в Толмазовом переулке в доме Федора Петровича Ильина.
— Уже побывал там?
— Само собой. И без вашего ведома оставил следить за Грушевской Леву Шахова. Чем черт не шутит, может, Цеханович в столице.
— Сомневаюсь. Правильно сказал Гмелин, плывет по морю, аки посуху.
— Преступник поддерживал отношения с Алиной не один месяц, любовь, привязанность, не знаю, может, и иные чувства, но должен с ней связаться, то ли почтой, то ли телеграфом, то ли через кого-то постороннего.
— Пока не буду препятствовать, это только пока, так что смотри, Миша, чтобы Цеханович обязательно сидел передо мною, хотелось бы с ним переговорить.
НА ТРЕТИЙ ДЕНЬ наблюдения госпожа Грушевская посетила банкирскую кантору Геймана, что на Четвертой линии Васильевского острова.
Сразу же как она вышла, в дверь под аляповатой вывеской зашел Миша.
— Добрый день! — Жуков снял шляпу. — Мне необходимо видеть управляющего конторой.
— Как о вас доложить? — подскочил расторопный чиновник.
— Михаил Силантьевич Жуков, сыскная полиция.
— Одну минуту, — служащий упорхнул оповещать управляющего о приходе господина из сыскного отделения.
Через некоторое время человек маленького роста, напоминающий катящийся шарик, появился перед Мишей.
— Яков Платонович Гейман, управляющий и владелец конторы, чем могу служить?
Жуков представился и спросил:
— Несколько минут тому назад из вашей конторы вышла женщина, хотелось бы узнать ее имя и цель визита.
— Михаил Силантьич, мы должны соблюдать тайну наших клиентов, поэтому, — Яков Платонович кашлянул и развел руками — ничем не могу помочь.
— Господин Гейман, я интересуюсь ответом на заданный вам вопрос не по собственному любопытству, а руководствуюсь исключительно государственными интересами. Могу предположить, что дама обменяла облигацию внутреннего займа с одним из этих номеров, — Миша достал из кармана пиджака записную книжку, — на наличные деньги или ценные бумаги, и если это так, то я подам бумагу вышестоящему начальству о том, что господин Гейман, руководствуясь исключительно прибылью от ценных бумаг, полученных преступным путем…
— Михаил Силантьич, вы неправильно меня поняли, да, мы в нашей конторе соблюдаем анонимность клиентов, но если это противоречит закону, то с большим удовольствием поможем.
— Скажите, с какой целью приходила незнакомка к вам?
— Чтобы обменять облигацию за этим номером, — управляющий указал на один из номеров, написанных на странице записной книжки, — на акции Государственного банка.
— Как она представилась?
— Ее имя нам неизвестно.
— Как же вы проводите сделки, если клиент неизвестен? Вдруг он — преступник?
— Извините, молодой человек, — назидательным тоном произнес господин Гейман, — но в нашей области чем меньше знаешь, тем лучше для дела.
— Хорошо, дама, которая обменяла облигацию на акции, впервые стала вашей клиенткой?
— Я ранее ее не видел.
— Яков Платонович, я вынужден забрать у вас облигацию, ибо она является уликой в деле об ограблении.
