— Нет, — произнес я в ответ негромко. — Странник.
Не знаю, услышала ли. Она скрылась внутри, вскоре донесся скрип ведущей в огород задней двери.
Корабль перенесся на ту сторону дома. В огромных мужских сапогах на босу ногу и накинутой на ночнушку фуфайке на пороге озиралась Полина. Глаза уже не сияли, просто горели нетерпением встречи с новым.
— Ты чего? — послышалось сзади из вновь отворившейся двери.
— Спи, мама, я воздухом подышать.
— Не застудись.
— Не маленькая.
Дверь скрипнула еще раз. Затем еще.
— Полина? — раздался уже мужской голос. — Ты куда?
— Никуда! Тут я!
— Надолго?
— Как надышусь.
Новый скрип. Долгожданная тишина. Больше никто не тревожил, и девушка
сделала несколько десятков шагов вперед, чтобы скрыться из виду за развесистой яблоней. Там ее взор поднялся к небесам:
— Привет, Странник. Ты здесь?
— Хорошо тебя опекают.
— Не то слово.
— Почему?
Полина улыбнулась:
— Вчера не уследили.
Меня ревниво ужалило в самую душу.
— Теперь глаз не спускают. — Девушка весело хихикнула. — Розы утром увидят, вообще с ума сойдут. Пусть! Ничего в жизни не понимают, а судят.
— А ты твердо уверена, что только ты понимаешь все… и понимаешь правильно?
— Еще не все, но у меня есть Альфалиэль. С его помощью…
С непередаваемым блаженством она закатила глаза.
Я поинтересовался:
— Почему говоришь просто «Альфалиэль» и избегаяешь слова «бог»? Как понимаю, с твоей точки зрения это синонимы. Или видишь разницу? Из прошлого объяснения я такой разницы не вывел. Космос с большой буквы — понятно, но это тоже своего рода синоним Бога — для непробиваемой части ученых. Начало и конец. Абсолют.
Полина сделала несколько шагов в сторону, за покосившуюся баньку, присела на дрова, ноги в поисках тепла крепко сжались и принялись тереться друг о друга, руки обхватили плечи.
— Альфалиэль не бог. Он безграничен, но не инертен, в отличие от Абсолюта ученых, и не напоминает сующего всюду свой седой нос мстительного дедушку с облака, которого рисуют нам церковники. Альфалиэль — это все вместе и все по отдельности.
— Тогда такой вопрос. Что такое третий путь, о котором ты упоминала?
Полина набрала воздуха:
— Третий путь — когда возвышенная одухотворенность и телесная любовь, олицетворения восходящего и нисходящего путей, сходятся в одном действии. Часть становится целым, целое снисходит до частности. Великий Космос по имени Альфалиэль приходит в мир и получает нашу самоотверженную любовь, а сам отдается взамен. Единение с абсолютом. С Альфаэлем. Термин не важен. С Космосом, со Вселенной, да пусть даже с богом — в лице Альфалиэля. Вот третий путь.
— Единение? В смысле — половой акт?
Девушку передернуло от отвращения:
— Ни в коем случае! У Альфаэля нет пола. Это… любовь! Великая, бесконечная, неизмеримая. Духовная и телесная одновременно. Отдавать себя Альфаэлю — совсем не то, чтоб… прости за сравнение, перепихнуться с соседом для взаимного удовольствия. Это несопоставимые вещи! Как океан и капля. То и другое — вода, но какая разница, верно?
— Верно, — признал я, выслушав столь эмоциональную отповедь.
«Но неверно», — сказало что-то внутри меня.
Неверно в главном. Как же это сформулировать?
— Уверена ли, что Альфалиэль — это именно то, что ты о нем думаешь? Что он вечен и всемогущ, как Бог…
— Без всяких «как»! — нервно отреагировала девушка.
— Можешь обосновать?
— Легко. Доказательства, что вечный и всемогущий Альфалиэль существует — Большой Взрыв и эволюция.
Нехило, подумалось мне. Но промолчал. Потому что она продолжала:
— Согласись, Большой Взрыв сводит с ума каждого, кто начинает о нем думать. Не было ничего, вдруг — бац! — появилось все. Ниоткуда. Как по чьему-то велению, вопреки всем законам физики и природы. Весь материализм летит к чертям, церковь потирает руки и готовится стричь барыши. Задумавшийся о Начале ученый однозначно скатывается к признанию существования Бога. Но сначала это лишь оболочка, которую каждый наполняет в меру разумения. Следующий шаг — уход в традиционные религии, создание собственной или попадание в психбольницу.
— А эволюция при чем?
— Она действует по закону естественного отбора, но происходит с теми, кто появился в результате никем не понимаемого процесса. Никем не объясненного. Ну, кроме теологов, которые с удовольствием объясняют: «И сказал Господь: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных. И стало так». Все. Просто и ясно. И никто из ученых не зрит в корень…
Девичье лицо вдруг задралось кверху:
— Если ты реален… Может быть, станешь видимым?
Я чуть не подавился следующим вопросом, так что тот мгновенно вылетел из головы.
— Видимым? Зачем?
— Хочу знать, с кем разговариваю. Как с Альфалиэлем. Если у тебя тоже много образов, выбери на свое усмотрение. Уверяю, не испугаешь.
И она стала ждать — с застывшей улыбочкой и до предела серьезными глазами.
Мысли заметались. Выйти? Но кого она увидит под именем таинственного Странника? Долговязого длинноволосика, плохо выбритого, в жутком камуфляже и стоптанных ботах — с которым шаталась по лесу вместе с Филькой. Впечатления не произведу.
А если скрываться — произведу? Разве моя цель — скрываться?
Плевать на сомнения. Заплетающиеся ноги едва шевелились, но я заставил себя выйти и присел рядом.
Она повернула голову. Так и есть, во взоре мелькнуло разочарование.
— Ты… человек.
— А кого ты думала увидеть? — не смог удержаться я.
— Не знаю.
Помолчали.
— Так и думала, что это был ты, — прервала Полина томительную паузу. — Появился в нужную минуту, затем исчез. В тот день никакого сборища у джиперов не было, я узнавала. И голос…
Она вдруг прыснула, прикрыв ладонью рот. Веселые глаза взглянули победно:
— Думал, обманешь?
— Не собирался. — Что-то переклинило во мне, и из горла решительно вылетело: — Ты знаешь, что у Фильки ребенок не свой, а от Альфалиэля?
Полина помрачнела:
— Не факт.
— Он же не может иметь детей? Или может?
— Не может. Вся деревня знает.
— Почему же тогда?..
