*(Привет, мой друг, великий и ужасный)
Я тоже не ударил в грязь лицом, несколько часто используемых слов сомнений не вызывали.
— Чао Челеста. Вабэ?*
*(Привет. Все хорошо?)
— Си-си.
Нина улыбалась, глядя на нас.
Этот день я решил посвятить Челесте. И не только этот. А когда покончу со всеми заморочками окончательно… Впрочем, всерьез я так далеко не заглядывал, хотя отставка Полиной многое прояснила в мозгах.
— Наши продукты для нее — темный лес, — суетилась Нина, размещая меня на кухне и наливая чай. — Экзотика. От сметаны девочка с ума сходит. Сначала не понимала что это, потом обозвала кремом и съела все, сколько было. И сгущенка ей очень понравилась — она ее сладким кремом назвала. А вот сливочное масло на дух не переносит.
— Сладким кремом? — переспросил я. — Тоже без перевода?
— Многие слова стали общепонятными, как окей или хэллоу. Сейчас, наверное, любой поймет, что означает «крема дольче».
— Си, дольче, — подала голос счастливая Челеста, ютясь рядом на сиденье кухонного уголка. — Ва бэ.*
*(Сладко. Хорошо)
Тоже в махровом халате. Волосы, согласно международному женскому заговору, повязаны полотенцем — знак, что недавно мыла голову. Босая. Снизу меня касалось тонкое бедро, сверху очень хотела дотронуться рука, и только присутствие посторонней мешало. Челеста явно соскучилась.
— И еще, — продолжила Нина делиться новостями. — Она так просила кофе…
— Она ненавидит кофе, — сообщил я.
Нина вздохнула:
— Теперь тоже так думаю. Но девочка так умоляла, почти требовала… словно жить без него не может. Думаю, сделаю гостье приятно, взяла Владикову большую кружку, положила две ложки лучшего растворимого, придвинула сахар…
Нетрудно догадаться, что произошло дальше.
— Челеста не стала пить?
— Понюхала и с отвращением вылила в унитаз. Ничего не понимаю.
— Это у нее один из бзиков, — успокоил я. — Вера в инопланетян и странная тяга-ненависть к кофе. Зато на людей не бросается, как другие, которые вроде бы нормальные. Больше никаких эксцессов?
— Что ты, какие эксцессы? Такая замечательная скромная девочка… Только спать ложилась странно, не понимала, зачем нужен пододеяльник. Взяла она, значит, вторую простыню, сдвинула ее и подоткнула в ногах под матрас. Я ей не мешала, пусть, лишь бы уснула. А спит она прекрасно.
Я поднялся.
— Спасибо, Нина, огромное. Невероятно выручила. Сейчас нам надо идти… — Я запнулся, не зная, как напроситься на продолжение сотрудничества. — Не покажется наглостью, если Челеста вернется и проведет здесь еще ночь?
Где одна, там и другая. Нина хорошая женщина, и, несмотря на все случившееся, у нее девушка будет в безопасности.
— Мне только в радость, пусть остается, сколько надо. Да и ты, если хочешь, места доста… — Она запнулась, плечи поникли. — Места достаточно.
— Прости, сейчас мы пойдем, а вечером Челеста снова придет. Или завтра, если вдруг что-то задержит. Жизнь слишком ускорилась, иногда события опережают желания и плюют на возможности.
— Буду ждать.
Поняв, что уходим, и что уходим вместе, моя смуглянка пулей умчалась в ванную, развевавшийся халат пыхнул воздушной волной, за дверцей зажужжал фен.
Нина с грустной улыбкой сложила руки перед собой, меня огорошил странный вопрос:
— Как ты пользуешься полотенцами после душа?
— Как все.
— Основное — для всего, и маленькое — для ног? — Дождавшись кивка, женщина продолжила: — Челеста сначала совсем не признавала банное полотенце, искала какое-то акапатойо. Как мне теперь представляется, это обычный махровый халат. Затем она вроде бы приняла наши нормы, но с особенностью: одним полотенцем вытирает все, от лица до ног, и отдельным… назовем это особыми местами. Она удивительная девочка. Странная, но хорошая. Кажется, ей несладко пришлось в жизни.
Лишившаяся головной части ракета «Челеста» пронеслась из ванной в спальню, где лежали вещи. Кудряшки живописно торчали, напоминая одуванчик, если его скрестить с черной розой. Когда языковой барьер каким-то чудом падет, нужно будет объяснить, что пышность ей не идет.
Впрочем, это на мой провинциальный вкус. Возможно, где-нибудь в Милане считают по-другому. Вот пусть и ходят так в своих Миланах, а нам сделайте красиво по-нашему. Не уверен в соответствии этого вывода всем законам политкорректности, но это мое мнение, и кто сумеет разубедить, может сразу идти в советники президента. С такими-то талантами.
— До свидания, — окончательно распрощался я с Ниной. — Мы не исчезаем насовсем.
— Надеюсь.
Корабль ждал на крыше. А впереди ждал весь мир.
Челеста глядела не меня, как птенец на родителя.
— Бывала когда-нибудь на юге? Зюйд?*
*(Юг)
— Ио? — Ее ладошка легла на середину груди. — Вольо. Ла фа кальдо.*
*(Я? Хочу. Там тепло)
— Вижу, что возражения отсутствуют. Значит, летим на юг. На самый. Я тоже еще не был.
— Партьямо а суд? — обрадовалась девушка. — Э бениссимо! Марэ э соле…*
*(Летим на юг? Прекрасно! Море и солнце…)
— В Антарктику! — торжественно закончил я.
Режущие глаз тона обстановки сменились привычными зелеными, после алого безобразия они казались приятными и почти родными. Наверное, корабль среагировал на подспудное желание — больше никаких напоминаний о Полине. Или после определенного времени он вернулся к базовым настройкам. Не знаю. Полжизни отдал бы за пользовательскую инструкцию.
В дороге мы успели перекусить, получилось с удовольствием совместить сытность корабельного пайка с вкусностями заботливой Нины. Попутно играли в города. Всего за минуту я сумел разъяснить правила.
— Рим. Эм. Москва. А. Ашхабад. Дэ. Ферштейн андестенд?*
*(Понимаешь?)
Итальяночка на миг вскинула бровь и кивнула. Наверное, я предложил некое международное развлечение. Нечего делать бывает во всех странах.
— Рим.
— Монца.
— Армавир.
— Рома.
— Анадырь.
— Равенна.
Дальше пошла война на истощение: Алма-Ата — Аоста. Атланта — Анкона. Анкара — Альбенга … Увидев заминку, Челеста в насмешку протараторила без моего участия:
— Альгентара, Алтамура, Андриа, Априлиа, Алессандриа, Альбиниа… Баста?
— У вас все города на «а»? — нервно осведомился я.
Не люблю проигрывать по пустякам. По крупному тоже, но там не поспоришь. А здесь…
