Эксперт фотографирует сверток — это просто целлофановый пакет, очень старый, еще советский.
И это значит, что данный сверток спрятали жильцы этой квартиры, а не расстрелянный хозяин особняка.
— Разворачивай.
Полицейский разворачивает пакет, что-то шуршит, и на стол падают пачки советских рублей.
— Вот ни хрена себе!
У полицейского ошалелый вид, и его можно понять: дело в том, что вот конкретно у этих людей, в этой квартире — не должно быть таких денег.
— Сколько там? — Игорь Васильевич задумчиво смотрит на зеленоватые пачки. — Посчитай.
— Судя по банковской упаковке, без малого двести тысяч. — Полицейский пожал плечами. — Но одна пачка начата, десять тысяч до двухсот недостает. Это ж какие были тогда огромные деньжищи. Ну, разве что это фальшивки. Пересчитывать все пачки?
— Да, процедуру соблюдай.
Имея такие деньги, жить в подобном месте, в такой грязи! Когда-то на двести тысяч советских рублей эти люди могли купить… да что угодно, а они просто держали их под паркетом, пока эти деньги не превратились просто в бумагу.
Похоже, всем присутствующим пришла в голову та же мысль. И я думаю, что Зойка не знала об этих деньгах. Но свои мысли я буду держать при себе. Я подумаю над всем, поспрашиваю, но я хочу найти того, кто пытался убить мальчишку, поскольку если тут замешаны какие-то деньги, то полицейским доверия нет.
— Понятые, подпишитесь. — Игорь Васильевич так и не распогодился, Рите ночью придется очень постараться. — Все, спасибо за сотрудничество, вы свободны.
Мы с Мишей выходим на лестницу, и он вздыхает.
— Позвони Розе.
Он смотрит на меня, и я понимаю: он боится. Этот огромный уверенный в себе мужик боится позвонить жене и услышать плохие новости.
— Я роуминг проплатил, я… но не могу.
— Я сама сейчас перезвоню.
Он с надеждой смотрит на меня, и я беру его телефон и набираю Розин номер.
— Миша, я…
— Это не Миша, это я, Линда. Быстро говори, что там у вас и как.
— Приземлились, везут в больницу, операционная готова. Перелет перенес нормально. А вы…
— Миша рядом, Мишка с Ритой у меня в квартире, поели и спать. Не думай о нас, прозвони Мише, когда будет что-то известно. Я возвращаю ему трубу, поговори с ним.
Я сую Мише трубку в руку и спускаюсь по лестнице. У меня там Лилька невесть с кем, и вообще у меня есть планы на эту ночь.
Рита пьет чай, что-то листая в своем телефоне.
— Ну, что там?
А что там, кроме кучи вопросов. Но ответы тоже есть, просто дети уже спят.
— Уложила обоих. — Рита проследила за моим взглядом. — Принцесса отрубилась моментально, Мишка чуток повертелся, но стресс взял свое. Идем на кухню.
Кухня чисто убрана, посуда перемыта.
— Я всегда, когда приходится переходить в режим ожидания, шуршу по хозяйству. — Рита усаживается на табурет, всем своим видом показывая, что не уйдет, пока все не узнает. — Давай, докладывай, у Игоря я сегодня ничего не выпытаю, он сердитый. Это ж его сотрудники должны были все выяснять, а тут ты, раз-два, и готово.
Ну, не совсем так, но расспросить соседей было шагом очевидным. А сейчас мне нужно как можно скорее спровадить Риту.
— Двести тысяч советских рублей под паркетом?! — Рита округляет глаза. — Да ну. И откуда такое богатство?
— А хрен его знает.
Мне весь вечер не дает покоя одна мысль: если во флигеле жила мать алкоголика Лешки, то чей теперь флигель? А самое главное — возможно, именно там найдутся ответы на некоторые вопросы.
— Ладно, я поеду. — Рита поднимается. — Как вы с принцессой поладили?
— Да поладили, куда ж деваться. — Я смотрю на спящую в своей кроватке Лильку и думаю о том, что мне ее очень жаль. — Будем жить, что ж.
— Ну, и ладно. — Рита тронула меня за руку. — Помни, я рядом, всегда готова помочь, Игорь тоже. Это он с виду такой сердитый, а так-то… Короче, завтра заеду к тебе снова, ты не против?
Нет, я не против, просто не понимаю, почему она все это делает, я же ей никто, почему все эти люди столько сделали, если даже не знают меня. Вот и Степан тоже.
Я ловлю себя на мысли, что тревожно думаю: а придет ли Степан завтра? Ну нет, так не пойдет. Хватит с меня Виталика Ченцова — кстати, куда это он подевался, безмозглый придурок. Ему бы подошла кличка — Почти Безголовый Ник.
В дверь осторожно стучат — это Миша.
— Он спит, Миша. — Я оглядываюсь на мальчишку, разметавшегося на моей кровати. — Куда ж его…
— Ничего, я осторожненько перенесу. — Миша переступает с ноги на ногу. — В общем, я спросить хотел, ты не могла бы завтра Мишку со школы забрать? Школа рядом, на соседней улице, но мы его одного пока не отпускаем, а теперь и подавно. Я утром его отвезу, но у меня объект за городом, и…
— Конечно, заберу, только ты учительницу предупреди. — Я превращаюсь в примерную мамашу, блин. — Будем с Лилькой гулять, и заберу. Приведу к себе, накормлю и сделаю с ним уроки.
— Спасибо.
Он берет на руки Мишку и, тихо ступая, выходит, а я иду в ванную и принимаюсь стирать. На лоджии натянута веревка, прищепки есть, а стирать надо, Лилькиных вещей сегодня ушла в стирку прорва. Да, Рита права, нужна машинка, это не работа — руками стирать, как в каменном веке.
Ну, зато развесить на лоджии — милое дело, завтра солнце все высушит.
Я возвращаюсь на кухню и осторожно выглядываю в окно. Тень метнулась через дорогу, и я, схватив со стола нож и сунув ноги в ботинки, выбегаю из квартиры. Лилька спит, и вообще ночь. Я спускаюсь в подвал и протискиваюсь между досками. Так и есть, кто-то встал на выступ фундамента и пялится в мое окно.
Думаю, даже если бы у меня были клыки, я бы ни за что не напугала его больше, чем сейчас, когда сунула нож ему под ребра.
Сашка был прав, это просто подросток. Но он крупный и высокий — нож отлично уравнял наши шансы.
— А теперь говори, что тебе нужно, маленький извращенец.
Он ощущает только нож на своем брюхе и прижался к стене. На его лице смятение и ужас, которое постепенно сменяется наглой ухмылкой.
— Ты ничего мне не сделаешь. Если ты меня хоть поцарапаешь, завтра же будешь в тюрьме.
— Именно потому, если мне придется на тебя надавить, я тебя в живых не оставлю. — Мне даже смешно от такой наивности. — Зарою тебя в подвале, второй раз там искать уже не будут. Так что тебе надо?
— А я что… — Парень вдруг сжался, ухмылка исчезла. — Ты не убьешь меня, я знаю.
— Убью. Почему нет? — Я усиливаю нажим на лезвие. — Проткну тебе печень и дам истечь кровью. Что ты тут высматриваешь?
