Игорь покачал головой.
— Попал Степа, по ходу. Он в курсе, какой у тебя паскудный характер?
— Не бойся, в курсе.
Мне сейчас на все плевать. Я выжила и обеспечила выживание Лильке. Стресс мы как-то вылечим — туфельки купим, как у принцессы, зайца нового, уток накормим до отвала, возьмем в дом полосатого котенка, на море съездим, уши проколем и станем носить серьги, перекрасимся в какой-то интересный цвет. Но мы выжили. Я выжила.
И теперь у Лильки будет нормальная жизнь.
— Степан пока в реанимации… тихо, не впадай в истерику, просто такие ранения непредсказуемы, а потому его понаблюдают, прокапают. В общем, он шлет тебе привет и говорит, что слышал все до последнего слова, так что не отпереться уже твоему врагу.
В квартире какие-то люди стеклят окна, двое полицейских в форме собирают осколки.
— Все, сиди дома и отдыхай, сейчас Риту пришлю. Позвоню только матери, чтобы ехала к нам. У нас тоже мальчишка… постарше Лильки втрое, но присмотр нужен.
Он сейчас даже где-то человекообразный, когда не орет и не угрожает мне обезьянником.
— Ты… слушай, извини. — Игорь садится на край кровати. — Я должен был насторожиться, когда ты сказала, что встретила его в магазине. А я посмеялся, и вот как вышло.
— Ничего.
Что теперь руки заламывать. Вышло как вышло, все живы.
— У него в гараже обнаружили серый внедорожник, угнанный год назад с парковки. Ну, и кровь, и орудие убийства. И еще ножи, топоры, на них следы крови. Попробуем прогнать по базе и понять, скольких он убил, но я сразу скажу — больше двадцати человек. Он-то и теперь был уверен, что никто не свяжет его с убийствами.
— Ему об игрушке Ленька рассказал, и вопрос в другом: как он так быстро все раскрутил!
— Из-за доступа к материалам уголовного дела. — Игорь развел руками. — Копнул информацию по Полине и выудил то, что вы мне сегодня прислали — о Татьяне Лури, о коллекции драгоценностей купца Карелина, о письмах насчет «наследства» — согласен, в суматохе сборов Татьяна утащила один из ящиков и зарыла его в подвале, пометив плиту. Но искать надо было не под самой плитой, а рядом. Потом кое-что вытащила, а кое-что на черный день оставила. Я звонил сестре убитой Щегловой — она подтвердила, что в их семье эти легенды насчет клада живы по сей день, но именно Полина всегда мечтала его найти — ну, и нашла, на свою погибель. Ведь не пойди она тогда в подвал, осталась бы жива. Наш красавец вас с Ритулей обскакал, но без пользы. Интересно, почему он сразу тебя не убил?
— Ему поговорить хотелось. — Я вот понимаю, а Игорь — нет. — Очень сложно жить под маской и никогда — ну, вообще никогда и ни с кем! — не быть собой. А со мной он это смог себе позволить, потому что ни Зойка, ни алкаши — никто его не понимал, а я поняла, и он это видел. Нет, я не одобрила, но я поняла, а ему это было важно. Он продать эту штуку хотел.
— Да, я знаю. Как когда-то продали Зойка с мамашей ту игрушку, что Митрофановна им на свадьбу подарила, уже никогда не выясним кому. Те двести тысяч, что мы нашли под паркетом… А сама Митрофановна цены этим вещам не знала, скорее всего. А может, и знала, но теперь это закрытая информация.
— Ага.
— Ладно, мне на работу. — Игорь поднялся. — Слушай, Линда, а есть что пожевать?
— Я разогрею, мой руки.
Рита вошла без стука, за ней вкатилась докторша с Лилькой.
— Ма!
Лилька вскарабкалась ко мне на кровать и устроилась под боком. Значит, вот теперь как — «ма!». Ну, ладно.
Рита что-то вполголоса втолковывает мужу на кухне, звенит посуда. В дверь кто-то стучит, и докторша спешит открыть.
За дверью мается Миша.
— Снова беда. — Он входит и придирчиво следит за работой стекольщиков. — Ну, смотри же ты, вот тут халтура, к чему ты это делаешь? Привет, Линда.
Он смотрит на меня со смущением и сочувствием.
— Что слышно от Розы?
— Санька уже со мной говорил сегодня. — Миша отнимает у парня какой-то инструмент. — Уйди, смотреть не могу на это. Вот, гляди сюда и учись, вот так надо, и…
Они там на своей волне, докторша ушла на кухню и чем-то звенит, а я пить хочу, сил нет.
— Ма!
— Посиди, Лилек, а я воды попью.
В кухне Игорь хлебает суп, докторша что-то молочное готовит у плиты, Рита пьет чай — от моего личного пространства ничего не осталось. Ну, и хрен бы с ним.
В квартиру проскользнул Мишка, и Лилька бросилась к нему обниматься.
— Рисовать!
Мой телефон оживает — номер незнакомый, но я ничего уже не боюсь.
— Это я. Выпросил сотовый у медсестры. — Степан звучит как-то очень тихо — впрочем, удар по голове способствует. — Линда, вы там в порядке?
— Ага. Степа, ты…
— Я через несколько дней, надеюсь, буду в норме, выпустят долечиваться так. Я…
— Мы с Лилькой к тебе придем.
— Вас сюда не впустят. — Степан откашлялся. — Я хотел поговорить с тобой… и там цветы где-то.
Цветы кто-то умудрился поставить в воду, что Степана очень обрадовало. Но кто-то там, у Степана, уже обнаружил наши переговоры, и он поспешно прощается.
— Вот, молочный суп готов. — Докторша выглядывает в комнату. — А, и Мишка тут, очень хорошо, пора обедать.
Я иду в ванную, пока докторша накрывает на стол. Мне нужно лечь и подумать. Или поспать. Или улететь на Марс и основать там колонию. И Миша абсолютно правильно изгнал стекольщиков из квартиры, тут слишком много шума.
— А ведь мы забыли кое-что. — Игорь вдруг начинает хохотать. — Линда, ты покажешь нам эту штуку блестящую?
Я снова сползаю с кровати и плетусь в кладовку. Коробки измяты, пятна крови на полу и стенах — Степану туго пришлось. А Рыжий Пиджак не знал, что у него есть пистолет.
Коробка с елочными игрушками стоит на полке, прямо над банками с закрутками, и в ней явно рылись, но как можно было не обнаружить… вот же она, игрушка эта, в пушистый дождик умотана.
— Красота.
Лошади несут карету, на карете-яйце ландыши из жемчуга, камешки блестят, на лошадях бархатные попоны и сбруя, сверкающая мелкими камешками. Красивая штука, Лилька с Мишкой трогают руками лошадей, застывших в вечном беге.
— Эта штука стоит столько жизней… — Игорь принялся гундосить о морали, так я и знала. — Уму непостижимо, он убил четверых из-за нее. А сколько до этого?
— Эта вещь не виновата, что люди такие уроды.
Я понимаю, что нам оставил неизвестный пока Мастер. Он оставил нам каплю своего вдохновения, желая украсить мир и жизнь людей, дело ведь не в золоте и камешках, а вот в этих очень живых лошадях, в четырех ландышах, которые удерживают карету, совсем как настоящих, и вот в этих крохотных уздечках, попонках, в движении, в собственно красоте.
