— А о чем, по ее мнению, я должен был писать? — возмущенно воскликнул Кев.
— Не трудитесь объяснять, милорд, — сказал Кэм, увидев, что Лео открыл рот. — Цыган никогда не станет доверять свои сокровенные мысли бумаге.
— Цыган не станет управлять поместьем, строительством и фермерами-арендаторами, — ответил Лео. — Но он это делает, не так ли? — Лео сардонически усмехался, глядя, как надулся Кев. — По всему видно, что из тебя, Меррипен, получился бы куда лучший хозяин поместья, чем из меня. Посмотри на себя… Ты одет как цыган? Ты проводишь жизнь у ночных костров или все же просиживаешь часами в кресле за столом над бухгалтерскими книгами? Ты спишь на голой земле под открытым небом или в уютной постели? Да и говоришь ли ты как цыган? У тебя даже акцент пропал. Ты говоришь как…
— Что ты хочешь сказать? — резко перебил его Кев.
— Только то, что ты идешь на компромиссы на каждом шагу с тех пор, как оказался в нашей семье. Ты сделал все, что должен был сделать, чтобы быть ближе к Уин. Так что не будь лицемером и не прикрывайся тем, что ты цыган, когда у тебя наконец появился шанс на… — Лео замолчал и поднял глаза к потолку. — Господи. Это слишком даже для меня. А я-то думал, что меня ничем не проймешь. — Он посмотрел на Рохана с кислой миной. — Поговори с ним. А я пойду пить чай.
Он вернулся в номер, оставив Рохана и Кева в коридоре.
— Я не писал об овечьих экскрементах, — пробормотал Кев. — Там было другое удобрение.
Рохан безуспешно пытался подавить ухмылку.
— Как знаешь, фрал, но слово «удобрение», пожалуй, не слишком уместно в письме к леди.
— Не зови меня так.
Рохан пошел по коридору.
— Пойдем со мной. Я хочу дать тебе одно поручение.
— У меня и так довольно дел.
— Это опасное дело, — сказал Рохан, надеясь его уговорить. — Возможно, придется кое с кем подраться. Я знал, что это тебя убедит.
Что Кева больше всего раздражало в Кэме Рохане, так это его настойчивое стремление выяснить происхождение и смысл татуировок. Вот уже два года он не терял интереса к тому, чтобы найти разгадку тайны.
Несмотря на огромное количество дел и немалую ответственность, которую Рохан взвалил себе на плечи, он никогда не упускал возможность продвинуться в разгадке тайны. Он усердно искал свое племя, по кусочкам собирал информацию, расспрашивая цыган, которые вставали табором неподалеку от столицы. Но создавалось впечатление, что племя Рохана таинственным образом исчезло с лица земли или, возможно, отправилось на другой ее конец. Возможно, ему так и не удастся найти их — для цыган границ не существовало, как не было гарантий того, что они когда-либо вернутся в Англию.
Рохан пересмотрел записи о заключении браков, о рождениях и смертях, чтобы найти там упоминание о своей матери Соне и о себе, но до сих пор ничего не нашел. Он также консультировался с экспертами по геральдике и специалистами по истории Ирландии, чтобы выяснить возможное значение символа «пука». Но все, что он услышал от них, — это знакомые легенды о коне ночных кошмаров, о том, что он говорит человеческим голосом, что появляется в полночь, зовет тебя, и ты не в силах отказаться и не прийти на зов. Ты уйдешь с ним и, если удастся вернуться живым с этой безумной ночной скачки, уже никогда не будешь прежним.
Кэм также не смог выяснить, какая связь существовала между фамилиями Рохан и Меррипен, распространенными среди цыган. Поэтому Рохан решил, что должен разыскать кого-нибудь из племени Кева, кого-то, кто знал тайну его происхождения и, следовательно, мог пролить свет и на происхождение самого Рохана.
Кев принял идею Рохана в штыки, что неудивительно.
Они оба направлялись в сторону конюшен отеля, когда Рохан посвятил Кева в свой план.
— Они оставили меня умирать, — сказал Кев, — а ты хочешь, чтобы я помог тебе их найти? Если я увижу кого-то из них, в особенности барона, я удавлю его голыми руками.
— Отлично, — примирительно сказал Рохан. — Но только после того, как он расскажет тебе о татуировках.
— Никто не скажет тебе ничего, кроме того, что рассказал я, — это знак проклятия. И если ты когда-нибудь выяснишь, что он означает…
— Да-да, я знаю. Нам конец. Но если я ношу проклятие на руке, Меррипен, то должен кое-что о нем знать.
Кев взглянул на Кэма так, что если бы взглядом можно было убить, то Рохан тут же свалился бы замертво. Кев остановился в углу конюшни, где на полках были аккуратно разложены щипцы для подков, кусачки и напильники.
— Я никуда не пойду. Придется тебе искать мое племя без меня.
— Ты нужен мне, — возразил Рохан. — Ведь место, куда мы направляемся, — кеккено мушес пув.
Кев уставился на него, словно не поверил в то, что услышал. «Кеккено мушес пув» переводится как «ничья земля». Так назывался пустырь, расположенный на южном берегу Темзы. На этом пустыре теснились оборванные цыганские шатры, несколько разваливающихся кибиток, злобные собаки и почти столь же злобные цыгане. Однако настоящая опасность состояла не в этом. На этом пустыре обитало еще одно племя, не цыганское, под названием хороди, племя бродяг и отщепенцев. По большей части то были люди англосаксонского происхождения, но в отличие от своих цивилизованных собратьев хороди не знали морали и традиций, были способны на низость и на любую жестокость. Приближаться к ним означало буквально напрашиваться на неприятности. Едва ли в Лондоне можно найти место более мрачное и опасное, за исключением разве что некоторых трущоб в Истсайде.
— Отчего ты думаешь, что людей моего племени можно найти на «ничьей земле»? — спросил Кев, изрядно потрясенный самой идеей. Наверняка даже под предводительством недоброй памяти барона они не могли пасть так низко.
— Не так давно я встретил чала из племени босвил. Он сказал, что самая младшая из его сестер, Шури, когда-то давно была замужем за твоим бароном. — Рохан пристально смотрел на Меррипена. — Похоже, история о том, что с тобой случилось, передавалась из уст в уста, от племени к племени.
— Не понимаю, с чего бы, — пробормотал Кев, чувствуя, что задыхается. — В моей истории нет ничего особенного.
Рохан пожал плечами с деланным безразличием, не сводя при этом цепкого взгляда с лица Кева.
— Цыгане своих не бросают. Ни одно племя не оставило бы умирать раненого мальчишку, какими бы ни были обстоятельства. И очевидно, таким поступком племя твоего барона навлекло на себя проклятие. Несчастья сыпались на них одно за другим, и многие достигли дна. Считай, что справедливость восторжествовала.
— Мне никогда не было дела до справедливости. — Кев немного удивился тому, как хрипло прозвучал его голос.
Рохан заговорил тихо, с пониманием:
— Странная у нас у обоих судьба, не так ли? Цыгане без племени. Каким бы независимым и сильным ты ни хотел казаться, ты не можешь не чувствовать себя бесприютным. Потому что для нас, цыган, дом — это не здание, не шатер, не кибитка… дом — это семья.
