Со стороны Казачки
[10] грохотала выстрелами плавучая батарея «Не тронь меня!». Били по немецким самолетам и зенитки, прикрывающие Херсонесский аэродром.
– Доложить о потерях и повреждениях, – распорядился Алексей. Вместе с комиссаром и начмедом батареи он прошел по всем отсекам «непотопляемого линкора. Особенно командира беспокоило состояние орудийных башен, командно-дальномерных постов и позиций зенитной артиллерии.
Крепкая русская броня выдержала удары вражеских бомб. Боевые рубки основного и резервного командно-дальномерных постов были рассчитаны так, чтобы выдержать удары шестнадцатидюймовых снарядов и тысячетонных авиабомб. Так что даже близкие взрывы только слегка оцарапали русскую броню.
Среди личного состава батареи было только несколько легкораненых и контуженных. Пострадавшие артиллеристы наотрез отказались покидать родную крепость. Пришлось оставить их в батарейном лазарете под личную ответственность военврача третьего ранга Евгения Казанского.
К огромной радости и облегчению из прикрывающих бронебашенную батарею зенитчиков, тоже никто не пострадал. Позиции зенитных орудий располагались в забетонированных орудийных двориках, они были снабжены капитальными блиндажами для укрытия. Систему противовоздушной обороны «сухопутного линкора» Алексей продумывал и реализовывал еще до войны. Теперь его предусмотрительность спасала самого дорогого на свете человека. Карину он увидел мельком, девушка в защитного цвета каске выглядела донельзя воинственно. Вместе со своими подругами-зенитчицами она помогала перегружать тяжелые 85-миллиметровые снаряды из ящиков.
– Смирно! Командир на батарее. – Звонкий девичий голосок абсолютно не вязался с уставной, казенной, командой.
– Вольно. Я распоряжусь, чтобы прислали матросов помочь вам, девушки…
– Не надо, товарищ комбат, – обратилась к Алексею младший лейтенант Анастасия Синицына, командир зенитной батареи. – Пусть матросы отдохнут, они ведь потяжелее снаряды ворочают – не в пример нашим!..
В горле Алексея застрял колючий ком, перехватило дыхание. Они понимающе переглянулись с комиссаром – хрупкие и нежные девушки, таскающие тяжеленные снаряды, переживали и беспокоились за них, крепких мужиков! Эти девушки, почти девочки, знали, что все их сверхусилия только для одного – общей, одной на всех святой победы… Святой и оттого, что эти девочки взвалили на свои хрупкие плечи огромную ношу, разделив ее с мужчинами-воинами.
* * *
Стервятники Люфтваффе уяснили для себя урок. И потом уже старались бомбить с больших высот, не рискуя оказаться под массированным огнем зенитной артиллерии прикрытия. В перекрестьях прицелов у тех самых хрупких девушек в ушитых защитных гимнастерках и непомерно больших и тяжелых для них стальных касках.
Но пришла новая беда. Гитлеровцы сосредоточили против Тридцать пятой советской батареи несколько своих дивизионов 150-миллиметровых гаубиц. Тяжелые снаряды немецкой полевой артиллерии усеяли все пространство на поверхности скального массива воронками, но пробить своды из фортификационного бетона, усиленного металлическим противоосколочным подбоем, не смогли. Гитлеровские снаряды высекали гигантские снопы искр из приземистых броневых башен, оставляли на них кривые уродливые шрамы. Но и только. Даже такой плотный обстрел гитлеровских 150-миллиметровых орудий воспринимался советскими артиллеристами «непотопляемого линкора» как легкая щекотка.
Другое дело, что постоянные бомбежки и артобстрелы сильно затрудняли передвижение по открытому пространству и снабжение береговой батареи различными припасами. Все это происходило только ночью при соблюдении тщательной светомаскировки.
* * *
Ситуация изменилась, когда на огневую позицию прибыла немецкая 420-миллиметровая гаубица «Гамма». Это орудие было изготовлено фирмой «Крупп» еще накануне Первой мировой войны – в 1906 году, для обстрела укрепленных французских фортов Линии Мажино. Но в Первой мировой кайзеровская Германия проиграла, и по Версальскому мирному договору все десять гаубиц «Гамма» должны были быть уничтожены, так как воинственной стране запрещалось иметь артиллерию калибра свыше 150 миллиметров, а также любые противотанковые и зенитные орудия. Но немцы не были бы немцами, если бы позволили пустить на переплавку все выдающиеся образцы собственного сумрачного гения! Все же один экземпляр «Гаммы» был спрятан и сохранен на полигоне в Меппене. Именно это единственное орудие в дальнейшем использовалось во Второй мировой войне. Это орудие даже использовалось по прямому назначению. С перерывом почти в четверть века «Гамма» вела огонь по неприступным французским фортам линии Мажино в 1940 году.
Второй раз сверхтяжелое осадное орудие обстреливало город-крепость Севастополь весной и летом 1942 года.
А теперь же ее срочно перебазировали на новую огневую позицию для подавления советской бронебашенной береговой батареи № 35 – неприступного русского форта «Максим Горький II». Дело это было непростое: нужно было сначала разобрать 140-тонную махину, перевезти все элементы по частям и вновь собрать на заранее подготовленном забетонированном основании, так называемом «Bettungsgeschütz»!
При этом требовалась как минимум неделя для застывания бетона, прежде чем можно было начинать монтаж орудия. Да и сам сложнейший монтаж занимал еще порядка недели. К тому же требовался рельсовый подъемный кран! «Сумрачный тевтонский гений» – такой сумрачный…
* * *
Только – вот толку-то от стационарной огневой позиции в современной маневренной войне?.. Вот потому-то товарищ Сталин не увлекался «мегакалибрами», в основном отдавая предпочтение механизированным дивизиям и корпусам, танковым клиньям – инструментам новой, мобильной войны. В которой использовались артсистемы калибров 152, 203 и 280 миллиметров. Севастопольские береговые батареи – случай особый, они защищали сам город-крепость. Тут уж русские «боги войны» были неразделимы с городом русской славы!
* * *
«Гамма» открыла огонь спустя две недели – ровно на такой срок было уже отодвинуто третье массированное наступление Манштейна на Севастополь, получившее название «Störfang» – «Лов осетра».
Тяжелые снаряды весом в тонну тяжело рушились на Тридцать пятую батарею. От каждого такого удара содрогался скальный массив, укрепленный фортификационным бетоном и толстой броневой сталью. Мигал желтоватый свет фонарей в коридорах-потернах, кое-где отлетал стальной противооткольный подбой. Пыльные струйки сыпались с потолков изолированных помещений-отсеков «непотопляемого линкора». Артиллеристы шутили: «Мы теперь не крейсер, а подводная лодка, которую бомбит глубинными зарядами свора вражеских эсминцев!»
Алексей переживал не только за людей, но и за сложнейшую электронную вычислительную машину и за то, что от встрясок могут разбалансироваться точные системы наведения. Но амортизаторы держали крепко.
Уже не раз и не два генерал-майор Петр Моргунов справлялся о том, почему Тридцать пятая батарея не открывает ответного огня позициям немецкой гаубицы «Гамма».
