– А дальше – что?
– А дальше – я беру ту папку, что ты читала. Как ты думаешь, твоего начальника сразу кондрашка хватит по прочтении или он еще будет способен к соображению?
– Думаю, что не сразу. Сможет он думать.
– Вот и славно. Прочитав такое послание и папку эту, он просто обязан будет выслать за тобой группу эвакуации. Оставшиеся документы ты им и отдашь. И вот теперь – самое важное! Метку на карте видишь?
– Да.
– Там еще один тайник с документами есть. Не такие, как эти, но тоже – будь здоров! Вот тебе его описание. Тайник заминирован. И при попытке вскрытия – рванет. Документам – амбец. Мину я сам ставил, тут так не умеют еще. Так что снять ее не выйдет.
– Это правда?
– Я очень сейчас на шутника похож?
– Не очень.
– Вот так ты и дальше думай. Эвакогруппе скажешь – контужена, плохо помню, что и как.
Точку на карте покажешь, про мину расскажи. А все остальное – вспомнишь только в госпитале на Большой земле. Этого ты им, естественно, не говори прямо, но дай понять, что СЕЙЧАС вспомнить не сможешь. Они должны быть заинтересованы ТЕБЯ целой и невредимой через фронт перетащить. Как они это сделают – мне по барабану. Пусть хоть прорыв организовывают, документы этого стоят, ты уж мне поверь.
– Так свои же придут, что ж я им врать-то буду?
– Свои и оставят тебя тут дальше лежать. И совесть их мучить не будет ни секундочки. У них ПРИКАЗ – доставить ДОКУМЕНТЫ. Про тебя в этом приказе ни строчки нету. А вот МНЕ все их соображения – пофиг! Мне ТВОЯ жизнь важнее ЛЮБЫХ оперативных комбинаций и целесообразности. Кто бы эти комбинации ни крутил, и чего бы он при этом не придумывал.
– А как же ты? У тебя же вся надежда на эти документы и была?
– Во-первых – не вся. Во-вторых – я же их и принесу, ну хотя бы часть. В-третьих – кто это место лучше меня знает и к тебе проведет? Ну и в самом плохом случае – наденут черный бушлат, как на бывшего зэка, и отправят в передовую цепь. Тоже не самый плохой случай. Воевать я умею и убить себя запросто не дам. А там – и ты вернешься с документами.
– А почему – черный бушлат?
– Бывших зэков в начале войны так одевали. Формы не хватало на всех. Ворота лагерные открыли, приказ прочитали, винтовки в руки – и вперед, на войну. По-моему, генерал Петровский ими командовал, сейчас точно и не помню. Все уяснила?
– Да, дядя Саша.
– Тогда – вперед. Давай, пиши свою бумагу.
Пока Котенок составляла разведдонесение, я придирчиво осматривал свои запасы. Тушенка – пара банок, еще какая-то банка без этикетки, кусок хлеба, шмат сала. Колбасы кусок нехилый – может, Котенку отчекрыжить половину? Флягу с питьем у немцев попросим. Нож, штык. «Наган» с глушаком (надо же – успешно работает, а то я сомневался вначале), «браунинг», четыре гранаты. Ну, вроде бы и все. Патроны к пулемету еще остались, и лента еще есть снаряженная – тащим? Пусть лежат, есть не просят, глядишь – и пригодятся еще.
– Дядя Саша, я все – написала уже.
– Ну и молодец. Теперь на боковую, спим. Мне сил набираться надо. Утром покормлю тебя и в путь.
Я убрал Маринкино творение за пазуху и начал устраиваться на ночлег.
Котенок устроилась рядом, и я осторожно (чтобы не потревожить раненую ногу) укутал ее еще и своим полушубком.
– Ты хороший, – погладила она меня по плечу. – Обещай, что будешь себя беречь, ладно?
– Я, Котенок, разный. Для тебя вот – хороший, а для немцев, например, очень даже и плохой.
– Нет, ты добрый. Это война тебя заставляет таким жестким быть. Ты вот дочек же своих любишь?
– Конечно. Я и тебя как дочку свою воспринимаю.
– Спасибо тебе. Только вот они где-то там остались, а я – тут, рядом.
– Потому и забочусь о тебе, как о родном человеке.
Она ничего не ответила, только прижалась к моему плечу, да так и уснула. Я тоже провалился в сон.
Проснулся я оттого, что мороз стал щипать меня за уши. Костерок потух, и пришлось его опять растапливать. Котенок спала, по-детски свернувшись в клубок. Иногда она морщилась, видимо тревожила раненую ногу. Будить? Нет уж, пусть спит, для нее это лучше сейчас. Я вскрыл ножом банку тушенки и поставил ее у изголовья. Поест, как проснется. Проверил оружие и осторожно прикрыл за собой дверь.
Первый десяток километров я отмотал по лесу еще до полудня. Откровенно устал и присел передохнуть. Судя по карте, идти мне таким темпом еще километров тридцать. Дальше немцев будет больше, днем уже не походишь, надо будет днем спать, а ночью идти. Если так и дальше топать, то уже скоро надо будет себе лежку искать. И поскорее, а то словить «холодную» в зимнем лесу – удовольствие не из приятных.
Уже смеркалось, когда я вышел к одинокому домику в лесу. Дом был явно обитаемый, из трубы шел дымок.
Интересно, а кто в теремочке живет? На снегу виднелись следы колес, значит, немцы сюда заезжают. Видимо, хозяин дома с ними как-то ладить умудряется. Заходим? Или как? Был бы я один, не виси надо мною судьба Котенка, можно было бы и рискнуть. Нет, полезу я, от греха подальше, в сарай. Спокойнее будет. Сено там есть, вон на земле у ворот клочки рассыпаны. Зароюсь, авось не промерзну.
Сена на чердаке оказалось прилично, и зарылся я в него основательно. Пригрелся и не заметил, как уснул.
Разбудил меня шум мотора. Прильнув к щели, я увидел, что во двор заруливают две машины. Грузовик и лоханка – «кюбельваген».
Из грузовика попрыгали солдаты, человек десять. И сноровисто построились. Из лоханки неторопливо вылез офицер. Следом за ним суетливо выскочил человек в штатском, скорее всего – переводчик. Водитель остался сидеть за рулем. Из дома торопливо выбежал пожилой мужичок и подбежал к немцам. О чем они говорили, я не слышал, далеко. Но разговор у них был явно не напряженный, немец заулыбался и похлопал мужика по плечу. Вся троица ушла в дом. Туда же отправился, чуть погодя, и водитель. Солдаты же всей гурьбой поперлись в сарай. Вот те и здрасте! Хоть бы сено вниз не потащили!
Опасения мои чуть было не оправдались – солдаты действительно навалили себе копну сена, надергав его отовсюду. Принесли брезент и застелили им эту копну. После чего человек шесть завалились спать, один ушел на пост, а двое занялись починкой грузовика, что-то там у них не клеилось.
Вот же, мать вашу! Надо же так попасть?! Интересно, они тут долго квартировать собираются? А то у меня тут далеко не салон-вагон, долго не высидеть.
Время тянулось незаметно, вернулись немцы, чинившие грузовик. Потом вся эта толпа отправилась обедать. Воспользовавшись этим, я в темпе смотался к задней стенке сарая – гидробудильник недвусмысленно напоминал о себе. Все прошло быстро, я успел занять свою прежнюю позицию, пока немцы не вернулись. Чуть позже во двор въехал еще и мотоцикл. Здрасьте, приехали! Вы тут что, жить устроились?
