– Радиоподрыв?
– В 1941 году? Не смешите меня, молодой человек. Через пятьсот метров аналогичная мина взорвалась уже на нашем пути. Причем взрыв произошел уже после прохода головного дозора. У нас было ранено трое. Оставить их в вечернем лесу значило обречь на медленную смерть. Я выделил людей и приказал доставить раненых в лагерь. Заодно они должны были отнести в лагерь тело погибшего из отряда Рауфа. Мы прошли еще около полутора километров. Следы часто пропадали, и приходилось ходить кругами, чтобы их найти. Наконец мы уперлись в реку, и тут следы пропали окончательно. Осмотрев берега вверх и вниз по течению, я дал команду возвращаться. Было очевидно, что противник сумел как-то оторваться от нас или след был изначально ложным. По своим же следам мы двинулись назад. Не прошли мы и километра, как по нам открыли огонь. Первыми же выстрелами были убиты двое солдат, а потом над головами залегших взорвалась еще одна мина. На этот раз зацепило сразу шестерых. Слава богу – не насмерть. Откуда велся огонь, я видел, и дал команду минометчикам обстрелять это место. Атаковать такую выгодную позицию в лоб было нерационально, и я отправил две группы с флангов. Стрелял один человек, и восемь моих солдат должны были гарантированно свернуть его в трубочку. Вскоре я действительно услышал выстрелы и взрывы гранат. Должно быть, солдаты нашли стрелявшего. Каково же было мое удивление, когда к нам вышло всего трое из ушедших восьми человек, причем один из них был ранен. Как выяснилось, они воевали друг с другом. Стрелявшего они видели мельком, причем он сам огня не вел. Каким образом мои солдаты стали стрелять друг в друга – никто из них пояснить так и не смог. Посланные на поиск остальных, солдаты сумели отыскать только четверых, ефрейтор Любке бесследно исчез. Построив отряд, я дал команду двигаться дальше, но уже через двести метров мы снова напоролись на мину. Убило двоих солдат и ранило троих, в том числе и лейтенанта Райнемана. Рисковать я не мог и дал команду отойти на поляну, где мы и оставались до рассвета. Всю ночь меня не покидало ощущение, что таинственный стрелок ходит рядом. Никто не понимал, почему мины взрываются в середине строя, ведь по тропе уже прошло несколько человек? Райнеман предположил, что это была граната, он слышал хлопок капсюля. Но это только добавило нервозности. Получается, что гранатометчик шел рядом с нами или вообще среди нас. Иначе каким образом в темноте можно бросить гранату с такой точностью? Но никто его не видел и не слышал.
Утром к нам на помощь пришла группа лейтенанта Венцеля. Мин на тропе он не обнаружил, и уже через два часа мы были в расположении части. Доложившись гауптману, я вышел на улицу и встретил Рауфа. Он был странно задумчив.
– Что с тобой? – спросил его я.
– Понимаешь, я только что видел проводника.
– Какого проводника?
– Того, что пошел с нами в лес, местного.
– И что он тебе сказал?
– Ничего. Его ранило тем взрывом, и он ушел в лагерь с моими солдатами. По дороге он присел отдохнуть и умер.
– Ну и что? Бывает и не такое.
– Альберт! Это другой человек!
– В смысле – другой?
– Тот, что ходил с нами, был лет сорока пяти-пятидесяти и небрит. А тот, что лежит здесь, чисто выбрит и помолодел лет на двадцать.
– Пойдем, покажешь мне его.
Мы подошли к сарайчику, куда сложили всех убитых. Рауф указал мне на лежащего с краю мужчину:
– Вот этот.
– Куда он был ранен?
– В голову, слева. Осколок задел.
Я приподнял голову и смотал с нее окровавленный бинт. Если в эту голову и попадал осколок, то весил он не менее нескольких килограмм – висок был вмят внутрь сантиметров на пять.
– Его опознали?
– Да, охранники его знают.
Так кто же тогда провожал отряд Рауфа? Неужели это был тот самый человек, который устроил бойню в батальоне и потом хладнокровно преследовал нас по лесу всю ночь? Почему никто не видел его? Он ходил здесь, говорил с нашими солдатами, но где он сейчас? Каким же надо обладать хладнокровием и дьявольской расчетливостью, чтобы собственноручно подорвать мину (теперь я был в этом уверен), стоя в зоне ее поражения? Что же это вообще за человек? Он легко мог уйти еще тогда, когда нас тут не было. Но не ушел. Что-то держало его тут.
О своих выводах я доложил гауптману. Он выслушал меня, помолчал и дал приказ собирать солдат и грузить всех в машины – мы возвращаемся в казармы. Я не нашелся, что сказать, козырнул и вышел.
Уже по возвращении я обратился к оберст-лейтенанту. Он внимательно выслушал меня и положил на стол пачку бумаг.
– Прочитайте, лейтенант. Потом можете задавать вопросы.
Сначала я ничего не понимал, добросовестно читал рапорта, докладные записки и протоколы осмотра. Это же вообще не наш сектор, да и даже не прифронтовая полоса. Потом некоторые кусочки мозаики стали потихоньку вставать на место.
– Карабин, господин оберст-лейтенант?
– А вы внимательны – из вас будет толк! Да, карабин полковника Вейде – связующее звено.
– Но ведь номер не совпал!
– Значит, протокол допроса писался под диктовку.
– Но как?!
– Не знаю, лейтенант. Не знаю. Но и это еще не все. Дайте мне карту. Смотрите, вот – танкоремонтная часть, вот – место гибели полковника. Проведите между ними прямую линию.
– Готово, господин оберст-лейтенант!
– Вот вам еще один документ – найдите это место на карте.
– Вот оно…
– Теперь вы понимаете?
Из документов вырисовывалась жутковатая картина. Некто убивает двух старших офицеров вермахта, забирает у одного из них заказной карабин с оптическим прицелом. Попутно уничтожает большую часть охраны. Потом, чуть в стороне от его предполагаемого маршрута, взрывается армейский склад боеприпасов. Потом – бойня в танкоремонтной части. И снова карабин Вейде.
– Теперь вы понимаете, лейтенант, почему гауптман Крашке отдал вам приказ на возвращение? Формально он прав: лес прочесан, вблизи части посторонних нет.
– Не совсем, господин оберст-лейтенант.
– Вы лично взялись бы совершить что-либо из происшедшего?
– Да, господин оберст-лейтенант!
– А сумели бы?
– Не знаю…
– А вот он – сумел! И ушел!
– Вы думаете – это был ОДИН человек?!
– Да, лейтенант, я так думаю. И не хочу подставлять ваши молодые головы под этот безжалостный топор. Неужто вы думаете, что если бы он хотел вас УБИТЬ, то вы сейчас сидели бы тут?
– Ну, это было бы ему нелегко.
– Он хотел вас остановить – не более. Отсюда и такое количество раненых, их надо нести на руках, и, стало быть, скорость движения большой не будет. Зачем-то он вас там удерживал – зачем?
