Эхо посмотрел на луну, которая, чуть прикрытая облаками, висела над замком мастера ужасок. Стояло полулуние.
Смертельные друзья
Когда Эхо вернулся в замок, обессиленный и печальный после бесполезного путешествия, он тут же почувствовал присутствие мастера ужасок, едва лишь вошел в дверь. Айспин, без сомнения, был здесь, хотя Эхо не видел, не слышал и не ощущал его пребывания в замке. Когда Айспина не было в доме, тот казался мертвым, тихим и неподвижным, что часто случается в каменных сооружениях. Когда же Айспин был на месте, казалось, что замок начинает пробуждаться и жить своей тайной жизнью, которую Эхо постепенно научился чувствовать как-то по-особому. Он слышал стоны камней и вздохи мебели. Он видел, как ковер покрылся мурашками и как по обоям прокатились чуть заметные волны. Здесь зевнул камин, там едва уловимо шевельнулась фигура на одной из картин. Вихри пыли кружились по коридору в задорном танце, призрачные руки шевелили шторы – весь замок был наполнен таинственностью. В воздухе висел какой-то тонкий звук, слышалось оживленное шушукание и дерзкое шипение, которые мгновенно затихали, если только к ним прислушаться. Это можно было бы приписать ветру или другим природным явлениям, но Эхо предполагал, что это было нечто большее. Его подозрение, что между замком и мастером ужасок существует гибельная связь, усиливалось все больше и больше.
Он представлял себя актером на сцене театра, в зале которого находятся невидимые призраки. Они были невидимы, был слышан их сдавленный кашель, который сопровождал исполняемую Айспином и царапкой драму. И ему до сих пор не было до конца понятно, какие роли они играли. Являлись ли они противниками в какой-то слишком долгой дуэли? Или смертельными врагами? Нет, Эхо был неспособен враждовать с кем-то до смерти. Тогда, может быть, они были смертельными друзьями?
Эхо поднимался вверх по лестнице, проклиная самого себя за такое недипломатичное поведение у ужаски. Конечно, он напугал ее своей неожиданной просьбой помочь ему перехитрить мастера ужасок. Айспин долгие годы мучил и унижал ужасок, почему же одна из них должна помогать невесть откуда взявшемуся царапке и тем самым настроить против себя старого демона?
При этом ужаска ему чем-то понравилась. Разумеется, она была невероятно отвратительной и пахла, как мешок с дохлыми лягушками, но он неожиданно испытал к ней какое-то расположение, иначе он не раскрыл бы перед ней все карты. Она произвела на него впечатление не своей внешностью, а своим поведением. Она была готова дать что-нибудь из еды бездомному котенку, который ночью мяукал у ее двери – это совершенно не вписывалось в представление, которое создалось у общества о ужасках. Эхо был почти уверен, что все могло бы сложиться совершенно иначе, если бы он не повел себя так бестактно. Но теперь для подобных размышлений было слишком поздно. Если он еще раз поскребется в ее дверь, то она, наверное, сразу бросит его в печь.
Проходя мимо комнаты с укрытой мебелью, Эхо почувствовал присутствие там Айспина. Он еще полностью не избавился от страха перед этой комнатой, но на сей раз он сразу понял почему, когда он услышал, как там всхлипывал мастер ужасок. Эхо больше не испытывал к нему сочувствия. Его первым порывом было желание сбежать. Но потом он все-таки остановился, немного подумал, повернулся и вошел. Этот день был все равно испорчен. Почему бы не пойти ва-банк и не потребовать от мастера ужасок объяснений.
Эхо вошел в комнату и намеренно громко мяукнул. Это дало возможность Айспину вытереть слезы на щеках, прежде чем они посмотрят друг другу в глаза. Царапка с высоко поднятой головой шагал между укрытыми предметами мебели, пока не остановился у ног мастера ужасок.
– Зачем ты это сделал? – резко спросил Эхо. – Я думал, что это касается только тебя и меня. Почему ты убиваешь еще и моих друзей?
Айспин в недоумении посмотрел на него.
– О чем ты говоришь? Что я сделал?
Эхо опять подивился хладнокровию мастера ужасок.
– Я говорю о Фёдоре.
– О Фёдоре? А кто такой этот Фёдор?
Эхо перепугался. Вероятность того, что убитая птица могла вовсе и не быть Фёдором, до сих пор не приходила ему даже в голову. А если это было действительно так, то он своей пустой болтовней мог подвергнуть своего друга серьезной опасности. Поэтому Эхо решил просто молчать.
– Одну минуту, – сказал Айспин. – Фёдор – это же, по-моему, имя прислуги твоей хозяйки?
Эхо упорно молчал. Если старик разыгрывает комедию, то он делает это весьма профессионально. Мастер ужасок наморщил лоб, как будто трудился над решением сложной задачи, до которой хотел докопаться.
– Теперь я понял! – вскричал, наконец, Айспин. – Ты же, кажется, говорил, что он умер! От какой-то заразной болезни! Ну конечно, тогда в этом есть доля и моей вины. – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Понятно, меня делают ответственным за каждую смерть во всей Следвайе. Включая смертельные случаи из-за немощи или в результате самоубийства. Ха! – Мастер ужасок глупо захихикал.
– Я не хочу больше об этом говорить, – коротко сказал Эхо и гордо зашагал прочь. Он благодарил судьбу, что так ловко смог выкрутиться из этой ситуации.
– Подожди! – крикнул ему вслед Айспин. – Ты ведь не злишься на меня из-за этой истории с кожемышами?
Эхо остановился и обернулся.
– Нет, – сказал он. – Честно говоря, это был интересный опыт. Правда, было бы неплохо, если бы ты предупредил меня об этом заранее.
– В этом-то как раз и заключается проблема! – вздохнул Айспин. – В этом случае это большей частью не срабатывает. Пробанд осознанно или неосознанно блокируется, и полного перевоплощения не происходит, а возникают лишь смутные галлюцинации.
Эхо вынужден был признаться себе, что никогда еще в жизни не чувствовал в себе столько энергии, как в роли кожемыши.
Айспин удовлетворенно улыбнулся и сделал то, чего он не делал никогда раньше. Он хлопнул себя рукой по бедру, предлагая Эхо прыгнуть к нему на колени и устроиться там поудобнее.
Царапка отошел на шаг назад. Нет, это уже слишком. История с Фёдором еще до конца не выяснена, да и вообще, позволить своему палачу себя гладить – об этом не может быть и речи!
Айспин ухмыльнулся.
– Ну иди же сюда! – сказал он.
Эхо опять сделал шаг вперед. Может быть, с точки зрения тактики это было совсем неплохо – выстроить с Айспином определенные доверительные отношения. К тому же его уже давно никто не гладил. Это ведь была одна из основных потребностей царапки, после еды и сна. Что здесь такого. Он должен всего лишь преодолеть себя, чтобы смириться с запахом, который въелся в одежду мастера ужасок. Но к нему он уже давно привык.
Эхо собрался с духом и одним движением, которое, несмотря на его полноту, ему легко удалось, прыгнул на колени Айспина. Потом он удобно улегся и выжидательно посмотрел на старика. Тот сначала какое-то время медлил и держал свои руки над ним, потом наконец опустил их и начал поглаживать царапку по загривку. Эхо стал мурлыкать, сначала тихо, а потом все сильнее. И так они долго сидели в этой жуткой комнате – царапка и мастер ужасок, жертва и палач, два смертельных друга, вместе погрузившись в ночной покой.
