– Понятно, – кивнул Эхо. – Тогда давай выкапывать куст.
Они подошли к горшку, Ицануэлла достала из своей пелерины маленькую ручную лопатку и начала копать.
– Я в восторге, – пропыхтела она. – У нее божественный запах. Это самый прекрасный запах. Посмотри-ка на насекомых! – сказала Ицануэлла. – Они просто голову потеряли от мяты.
И в самом деле, жуки и мотыльки, которые порхали вокруг царапковой мяты, вели себя как очумелые. Они то и дело ныряли в чашечки цветков и купались в цветочной пыльце.
– Как твой страх? – напомнил Эхо. – Сколько баллов?
– О, я не знаю, – пробормотала ужаска. – Я не знаю. Один или два.
С хирургической скрупулезностью она выкапывала растение.
– Нельзя ни в коем случае повредить даже самые маленькие корешки, – приговаривала она при этом. – Цветы, правда, не ощущают боли, но чувствуют что-то другое. В нашем языке нет соответствующего слова. Это говорит о том, насколько бесчувственны мы к растениям. Можно совершенно разными способами причинить растению страдания. – Наконец ужаска вытащила мяту из горшка и подняла ее вверх, к лунному свету.
– Я так люблю это растение! Я могла бы вечно вдыхать его запах. Оно великолепно!
– Нам надо идти! – напомнил Эхо. – Как твой страх высоты?
– Страх высоты? – переспросила ужаска. – Что еще за страх? Я хочу потанцевать с царапковой мятой при лунном свете. Я хочу выйти за нее замуж!
Ужаска прижала к себе растение и глубоко вдохнула цветочный аромат.
– Ах! – воскликнула она. – Потанцуй со мной! – Она кружилась на кончиках пальцев, как балерина, и в танце удалилась от лестницы и приблизилась к краю крыши. Эхо застыл от ужаса.
– Пойдем! – прошипел он. Ицануэлла была в полном упоении. Он должен непременно отвести ее в дом, иначе произойдет несчастье.
– Быстро на лестницу! – приказал он резким голосом. – Давай же, наконец!
– Страх высоты? – воскликнула она задорно. – Ты хочешь сказать, признание высоты? Я ничего не боюсь. Я чувствую себя пушинкой на ветру. Я невесомая.
Ицануэлла перепрыгнула через несколько черепиц, и едва она всем своим весом приземлилась на черепицу, как та треснула и рассыпалась, как высохшее печенье. Ее левая нога провалилась внутрь по самое бедро.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла. – А-а-а, моя нога!
Эхо прыгнул на крышу и подбежал к ней.
– Я ведь тебе говорил, чтобы ты осталась на лестнице! – проворчал он. – Теперь вылезай, нам надо уходить.
– А-а-а! – продолжала кричать сразу отрезвевшая ужаска. – У меня застряла нога. – Одной рукой она сжимала царапковую мяту, а другой пыталась оторвать черепицу, в которой застряла нога. Одна из пластин оторвалась, потом другая, третья, пятая, десятая. Крыша стала ползти. Эхо, прыгая по черепице, попытался найти безопасное место. Но было уже поздно. Он как будто перепрыгивал на льдины, которые уносил вниз водопад.
– А-а-а! – заорала Ицануэлла, и вся черепичная лавина вместе с ужаской и царапкой с сильным грохотом выкатилась за край крыши.
Свободное падение. Но на сей раз у Эхо не было крыльев кожемыши, которыми он мог бы воспользоваться в последнюю секунду для спасения своей жизни. Быстро, слишком быстро на него надвигалась ночная Следвайя. Через несколько секунд все закончится. Наверное, это было наказание за то, что он хотел изменить свою судьбу. Еще более быстрая смерть, чем от руки Айспина.
Он почти сравнялся с ужаской, падение которой сопровождала масса обломков черепицы. На ее лице скорее было написано недоумение, нежели страх.
Неожиданно вокруг возникло множество черных молний. Отвратительные смятые рожицы. Обнаженные зубы. Кожемыши! Сотни кожемышей! Когти впились в его шкуру, зубы прикусили его за хвост. Что-то мощное схватило его за шкирку.
Здесь он заметил, что его падение замедлилось. Через трепещущие крылья он увидел ужаску. С ней произошло то же самое. Вампиры схватили ее зубами и когтями и медленно понесли вниз, сильно размахивая крыльями.
Эхо мягко приземлился на тропинке, ведущей к замку. Ужаску опустили рядом с ним. В дрожащих руках она по-прежнему держала куст царапковой мяты. Над ними кружились ночные кожемыши.
– Почему вы это сделали? – крикнул вверх Эхо. – Вы же служите Айспину. Я этого не понимаю.
– Никто не понимает кожемышей! – крикнула в ответ одна из кожемышей, скорее всего, Влад. – Даже сами кожемыши!
Затем вампиры плотной стаей взмыли в ночное небо, заслонив собой луну.
Эхо обследовал свое тело. На нем не было ни единой царапины.
– Извини, пожалуйста, – сказал он после этого ужаске. – Айспин наверняка ждет меня к ужину.
Сырный музей
Когда Эхо на следующий день подошел к дому Ицануэллы, входная дверь распахнулась, когда он еще даже не успел ступить на лестницу, ведущую на веранду. Казалось, будто дом ужаски издалека узнал его и приглашал войти. Эхо польстило такое внимание со стороны древнего растения, поэтому он постарался вести себя как можно деликатнее, оказавшись за дверью. Ужаски не было на кухне, но вход в тайный подвал был открыт, и он наклонился и крикнул в пустоту:
– Эй! Ица! Ты дома?
– Я здесь, внизу! – крикнула ужаска в ответ. – Спускайся вниз!
Эхо нашел Ицануэллу перед ее дистиллятором, вокруг которого стояли незнакомые растения в глиняных горшках. В стеклянных сосудах булькали прозрачные разноцветные жидкости, а в воздухе висело множество новых запахов.
– Ну и задал же ты мне задачу, малыш! – простонала ужаска. – Спасибо большое! Ты знаешь, как сложно выгнать хлорофилл из драконьего чертополоха? Я должна ужаскировать почти каждое нужное мне растение, так как это наиболее щадящий метод для изолирования отдельных действующих веществ. Ты представляешь, что это за работа? К тому же еще и суффрагатор вышел из строя. Теперь я должна суффрагировать вручную.
– Ну а как вообще идут дела? – спросил Эхо робко.
Ужаска уперлась кулаками в бедра и скосила на него глаза.
– Скажи-ка, ты пришел сюда, чтобы меня подгонять? И затянешь теперь свою любимую арию «У-меня-ведь-так-мало-времени»? Беспомощный-царапка-в-беде? Оставь это, малыш! Я работаю как лошадь. Я всю ночь глаз не сомкнула. С тех пор как мы грохнулись с крыши, мое сердце колотится как сумасшедшее, как будто я выпила пятьдесят чашек кофе, хотя я вообще его не пью.
– Я всего лишь спросил тебя, – сказал Эхо.
– Тогда спасибо за твой вопрос. Да, дела продвигаются. Вот уже двенадцать часов я дистиллирую масло из царапковой мяты. Растение имеет на удивление богатые запасы. Духи будут превосходные.
Эхо увидел царапковую мяту, стоящую в большом стеклянном сосуде, заполненном прозрачной зеленой жидкостью. Несмотря на пересадку, она не утратила свою красоту.
