Мастер ужасок вообще не обращал никакого внимания на своего пленника. Он подавал ему еду, большей частью приготовленную им самим или сваренную про запас, не интересуясь, съел ее царапка или нет. Это только помогало Эхо соблюдать дисциплину и диету. Он еще не полностью достиг своего прежнего идеального веса, но стал более подвижным и выносливым.
Однажды вечером Эхо сидел на крыше и смотрел вниз на Следвайю, в домах которой как раз зажигались огни. «Эти люди не имеют никакого представления о драме, которая разыгрывается здесь, наверху, – подумал он. – Но я тоже даже не догадываюсь о том, что происходит в этих домах. Люди каждый день умирают. И в конце концов мы все окажемся похороненными в Жерлянкском лесу. Какой во всем этом смысл?»
Он посмотрел в сторону Жерлянкского леса, который с высоты выглядел как гигантское спящее животное. Где-то в нем, в яме, сидит жирная жерлянка и ждет его.
– Ты можешь ждать вечно! – крикнул Эхо с крыши вниз. – Я не собираюсь кончать свою жизнь в Жерлянкском лесу! Или в жировом подвале Айспина! Я побегу за Синие горы. И даже еще дальше.
Он крикнул это с такой твердостью и убеждением, на которые был только способен. И все-таки его голос дрожал.
Зеленый дым
Однажды утром Эхо увидел с крыши на ясном небе тонкое зеленое облако дыма, которое поднималось из дымохода дома ужаски. Это был условный знак, что день настал. И Эхо сразу отправился в путь.
– Мы не можем больше ждать, – сказала ужаска, привязывая винопровод с любовным напитком к телу царапки. – Завтра полнолуние. Ты сегодня же должен найти возможность, чтобы вылить напиток ему в вино. Как только ты это сделаешь, сразу приходи ко мне. Я сниму с тебя винопровод. И смотри, чтобы никто ничего не заметил, малыш! Ни Айспин, ни кто-либо еще.
– Мне плохо, – пожаловался Эхо. – Плохо от страха. Не затягивай ремень так туго.
– А мне, ты думаешь, хорошо? – спросила ужаска. – Я всю ночь глаз не сомкнула и от переживаний съела целую головку пещерного сыра. Что будет, если я предстану пред Айспином, а духи не подействуют?
– Это ты сейчас так говоришь, – сказал Эхо. – Еще недавно ты ведь была так уверена.
– В жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Тем более что мы имеем дело с Айспином. Батюшки, во что я только впуталась? Мы оба закончим свою жизнь на ужасковом гриле. – Ицануэлла нервно потрясла ушами.
– Ты действительно умеешь подбодрить, – сказал Эхо. – Будь наготове и не выходи из дома! Я понятия не имею, когда вернусь. Это может произойти через час, а может, лишь вечером. В самом худшем случае – никогда.
И он побежал к двери.
Когда Эхо сворачивал из Ужаскового переулка на другую улицу, он неожиданно решил на сей раз сократить путь. Длинная дорога по оживленным улицам была, правда, более безопасной, потому что там обычно не бродили дикие собаки, но трубка с вином была очень тяжелой и бросалась в глаза. Из-за этого кому-нибудь могла прийти в голову идея его поймать. Так что он побежал задворками Больничной улицы, где так отвратительно пахло болезнями, что там вряд ли мог кто-то задержаться.
То, что это было его ошибкой, Эхо понял, только свернув с Больничной улицы на соседнюю аллею. Он забежал за угол и увидел их, этих диких уличных псов, за которыми он гнался, будучи кожемышью. Они были здесь все, кроме того, который тогда врезался в стену. Наверное, он после этого прекратил охоту на маленьких животных.
– Смотрите-ка, парни! – сказал вожак своры. Это был черный как смоль бультерьер массивного телосложения. – Наш ужин принес еще и подходящее вино. – Остальные псы одобрительно залаяли.
Эхо не стал медлить ни секунды. Он развернулся на месте и помчался назад на Больничную улицу.
– Вперед, за ним! – скомандовал черный пес. Собаки погнались за царапкой.
Эхо показалось, что он уже потерял винопровод. Он был удивлен, насколько легко ему было бежать, в какой хорошей форме он был. Тренировки явно не прошли даром. Ему не нужно было теперь представлять себе, как он убегает от диких псов – он реально сбегал от них.
Он большими скачками мчался вниз по крутой улице, потом на секунду остановился, набрал в легкие воздуха и в три прыжка, преодолев бордюрный камень, мусорный контейнер и низкую каменную стенку, оказался в заросшем саду. Собаки остановились перед стеной, лая и кружась на одном месте. Потом они решили найти другой путь.
Эхо огляделся. Это был больничный сад. В высокой траве стояли мусорные контейнеры, полные кровавых бинтов. Вокруг гуляли несколько больных, опираясь на костыли. Перед ним был задний вход в больницу. Он был закрыт. Эхо попал в ловушку.
Псы нашли другую дорогу в сад и с шумом неслись через подлесок. Они попали в гущу колючих растений, что еще больше усилило их ярость. Эхо услышал скрип и голоса. Он оглянулся и посмотрел на входную дверь. Двое санитаров выносили кого-то на носилках. Дверь была раскрыта настежь. Это был шанс!
Двумя мощными прыжками Эхо выпрыгнул из травы на дорожку, усыпанную гравием, и, пробежав под носилками, между ногами санитаров, вбежал в здание больницы. В лицо ему ударил тот знакомый запах, который он испытал однажды, будучи кожемышью. Сейчас он побуждал его к тому, чтобы повернуться на своих лапах и бросить себя на растерзание собакам. Кровь, эфир, йод, нашатырь, гной. Отвратительно! Крики и стоны доносились из больничных палат. Но Эхо бежал дальше, вглубь больницы, лавируя между людьми на костылях.
Собаки продолжали преследовать свою жертву. Они мчались, сбивая с ног санитаров с носилками, на которых лежал тяжелобольной, потом с лаем ворвались в коридор, как орава пьяных мужиков. Пациенты в панике бросались в стороны, медсестра звала на помощь.
Эхо взбежал по лестнице вверх, преследуемый сильным запахом крови. Собаки гнались за ним, сбив с ног больного, который шел им навстречу, опираясь на трость. Эхо остановился. Из двери вышла медсестра, и он, проскользнув между ее ногами, вбежал в просторное помещение.
Как он и предполагал, это оказалась операционная больницы. Эхо остановился. Прежде чем его заметил один из врачей и медицинская сестра, которые как раз проводили операцию, произошла страшная суматоха.
Собаки сбили с ног медсестру в дверях и ворвались в святая святых больницы. Разве они не видели табличку у входа, которая строго воспрещала им вход в здание? Или, может быть, они вообще не умели читать? Эхо ухмыльнулся.
Собаки неожиданно стихли. Они увидели перед собой нескольких врачей с окровавленными ножами, скальпелями и ножницами. Прежде чем они осознали степень своей ошибки, во все три двери операционной ворвались санитары с вениками и дубинками. У одного в руках был даже топор.
